Империя Сталина в 30-е годы

Глава 12
                      Империя Сталина в 30-е годы
Сталин и укрепление СССР (конец 20-х - начало 30-х годов). Окончательное
оформление СССР как государства нового типа. Индустриализация.
Коллективизация. Убийство Кирова. Переворот 1935-1936 гг. Репрессии 37-38
гг.

Сталин и укрепление СССР (конец 20-е - начало 30-х годов)
 К 1929 году, т.е. к началу второго этапа второй фазы цикла, в СССР
окончательно установилось двоевластие - практическая власть в стране была
разделена между III Уицраором и «Призраком Коммунизма». Закрепление этого
разделения было результатом последовательной борьбы сталинской группировки
с различными оппозициями, выступавшими по сути под троцкистскими лозунгами
и являвшимися сторонниками первоначального варианта большевизма: полного
подчинения страны воле Призрака. Двоевластие и размежевание власти между
эгрегорами было отражено, и во многом закреплено в сталинской концепции
партийного управления, выраженного в его книге «К вопросам ленинизма».
ВКП(б), ставленник и прямой инструмент Призрака, рассматривалась как «орден
меченосцев», как некая внутренняя направляющая сила страны. Члены ВКП(б)
имели важнейшую привилегию: они были неподсудны обычной юстиции, и на
арест члена ВКП(б), даже на месте преступления, НКВД должна была получить
разрешение райкома, а если партиец входил в номенклатуру, то и более высокого
комитета партии. В отношении остальных граждан царил правовой беспредел,
который постепенно преодолевался усилиями центрального правительства.
      Коминтерн, международная коммунистическая организация, была de-facto в
прямом подчинении ЦК ВКП(б), а заграничные компартии рассматривались как
более или менее послушные иностранные филиалы партии. Э.Тельман, приезжая
в СССР, переодевался в красноармейскую форму, он имел звание комкора (типа
нынешнего генерал-полковника), присутствовал на учениях РККА и считался
полностью «своим» в высшем командном составе армии.
      Роль Демиурга, несмотря на активную антирелигиозную и
материалистическую пропаганду, была достаточно высока, но реализовывалась
весьма специфическим образом. Официально, страна следовала курсом,
намеченным Призраком, и на официозном уровне усомниться в этом было
невозможно. Видимо из всех партийно-государственных руководителей СССР
того времени только Сталин отчасти осознавал веления Демиурга и более или
менее сознательно им следовал. Остальные лидеры страны, в том числе из его
группы, такие как В.М.Молотов, А.Я. Вышинский, С.М.Киров тоже слышали
Демиурга, но не осознавали Его как источник своих побуждений и настроений.
      Православная церковь, как впрочем и ислам и буддизм, были живы и по-
прежнему довольно влиятельны; более того, горнило гражданской войны, где
многие священнослужители пали безвинными жертвами, усилило церковные
эгрегоры, привлекло к ним дополнительную часть пассионарных сторонников.
Призрак видел в церкви врага, но период борьбы на уничтожение в начале 20-х
годов сменился неким подобием терпимости, в основном из-за схваток внутри
ВКП(б) и Коминтерна. Демиург относился к церковным эгрегорам лояльно, но не
пытался использовать их как проводников своих идей, во-первых помня их
недавнее пресмыкание перед II Жругром, а во вторых не желая провоцировать
Призрак на открытую войну.
      Важнейшей проблемой Демиурга в этот момент стало не столько
противостояние Призраку, сколько другая, тоже очень опасная меракабианская

атака. Речь шла о массовом выходе на политическую и общественную арену
субпассионариев, горожан-потребителей, активно инвольтируемых «Большой
свиньей».
Город грабил, греб, грабастал
Глыбил пузо касс…
Так писал В.В.Маяковский в годы революции. Эта субпассионарная братия, не
способная ни к какому созиданию, ни даже к сколько-нибудь длительной и
упорной борьбе, играла ведущую роль в общественном мнении столиц в
последние годы романовской империи. Она затихарилась в годы гражданской
войны, но с наступлением мира всеми правдами и неправдами рвалась к
советским и партийным руководящим постам, стремясь наверстать упущенное.
Для борьбы с ней в годы НЭПа Сталинское руководство ввело партмаксимум: ту
максимальную зарплату, которую мог получить член ВКП(б), независимо от
занимаемой должности. Мера была непопулярная, и для проверки ее исполнения
пришлось создать дополнительную спецслужбу, что-то вроде партийной службы
собственной безопасности, которая в те годы называлась Комиссия партийного
контроля - Рабоче-крестьянская инспекция (КПК-РКИ). Положение усугублялось
тем, что множество бывших революционеров не были ни пассионариями, ни
высоко интегрированными личностями, а лишь имели, в период революционной
борьбы, достаточно сильные каналы от Призрака Коммунизма или от
набиравшего силу жругренка. После победы большевиков эти люди в
значительной мере лишились своих привилегированных каналов, а того что
оставалось было явно недостаточно, чтобы поддерживать их харизматичность.
Множество бывших революционеров очень быстро перешло в субпассионарный
стан, причем они занимали из-за своих прошлых заслуг достаточно высокие посты
в аппарате и подбирали себе сотрудников в соответствии со своими
бессознательными устремлениями.
       Борьба Демиурга с попыткой субпассионариев, «потребителей-горожан»
прибрать к рукам власть в стране была достаточно бескомпромиссной, но
трудной. Само по себе снижение пассионарности в условиях, когда канал от
Соборной души сверхнарода перекрыт имперским уицраором – это необратимое,
по-сути природное явление, прямая борьба с которым неэффективна. Конечно,
нарождающиеся субпассионарии являлись важнейшей бедой России, но это была
отложенная беда, с которой в рамках возможностей Демиурга поделать ничего
было нельзя. Проблема была не столько в них самих, сколько в активной
инвольтации этой публики Большой Свиньей, в превращении их в активных, а
зачастую и агрессивных потребителей. А в имперской системе потреблять легче
всего, заняв ту или иную государственную должность. Слабость субпассионария,
даже очень образованного, умного и активного, состоит в том, что ему очень
трудно противопоставить хоть что-нибудь своему примитивному инстинкту
себялюбия. Это заставляет его в каждый момент корректировать свое поведение
так, чтобы прямо сейчас было сытно, тепло, безопасно. При этом любые
стратегические задачи не рассматриваются как важные и отодвигаются на задний
план, хоть о них и могут красиво и активно разглагольствовать. Если такие люди
приходят к власти, то реальное правление начинает осуществляться по принципу
«после на хоть потоп».
       В этом вопросе Демиург сумел найти временного союзника в лице своего
врага, Призрака Коммунизма: тот готовился использовать нашу страну как таран
для установления своего мирового господства, и ему вовсе не были нужны
ленивые и жадные слуги, неспособные к борьбе и работе. Бывших «пламенных
революционеров», переметнувшихся в стан потребителей, Маяковский описал во
введении к своей поэме «Хорошо!»:

«,,,шел я верхом, шел я низом,
строил мост в социализм,
недостроил и устал,
и уселся у моста.
травка выросла у моста
по мосту идут овечки
мы желаем очень просто
отдохнуть у этой речки»
      Ни Демиург, ни Призрак не хотели и не могли позволить функционерам
такого «отдыха»: им нужны были решительные, толковые и даже хищные слуги и
реализаторы, хоть и для существенно разных целей. Демиург четко понимал, что
эти ленивые готовы в 1929 году сделать то, чего не удалось в 1917, и что почти
удалось в 1991: сдать страну западным Уицраорам и стоящим за ними
меркабианцам, причем сдать за копейки. После этого прощай и миссия России, и
ее роль в великой планетарной драме, и, возможно, даже судьба самого
Провиденциального руководства Землей, по крайней мере на ближайшую эпоху.
      Выше уже говорилось о противоречивости миссии Сталина, точнее говоря о
наличии одновременно двух миссий, светлой, и темной, противоречащих друг
другу и о его непрерывных попытках согласовать и даже примирить эти миссии.
Тут важно отметить не только наличие этих двух миссий, но и потрясающую силу
духа этого человека. Внешне безукоризненный член ВКП(б), образец партийного
функционера, он в то же время был, видимо, одним из мощнейших мистиков
России, к началу 30-х годов практически освоивший технику «хохха» - краткого
полусна-полуборстования, во время которого удавалось сознательно резко
расширять каналы в инвольтирующие эгрегоры. Это позволяло Сталину почти не
спать, оставаясь бодрым и энергичным, обладать колоссальной, поражающей
всех работоспособностью, помнить тысячи, если не десятки тысяч имен ведущих
функционеров СССР и Коминтерна. Среди великих европейских миссионеров
нового времени, такой способностью, хоть и в более слабом варианте, обладал,
видимо, лишь Наполеон.
      Обычно великие эгрегоры дают подобные каналы только своим верным
адептам, которые обладают достаточной внутренней интеграцией, четко и
сознательно служат эгрегору, и способны защитить эти каналы от попадания в них
сигналов, вредоносных для своего водителя. В первую очередь речь идет о
трансляциях, рождаемые низкотонными проблемами кейса хомо сапиенса,
которые воспринимаются богами как бессмысленный шум типа того, которым
«глушилки» брежневского периода пытались забить радиопередачи Би-би-си и
«Голоса Америки». Еще более опасными для высокого эгрегора являются
инвольтации враждебных Ему духовных сил, которые, с точки зрения телесной
аналогии, соответствуют просто отраве, яду.
      Ситуация со Сталиным была в этом отношении совершенно уникальная.
Его колоссальная важность для страны и огромные духовные способности
предопределили то, что и Провиденциальные, и демонические силы
предоставили ему мощные каналы, несмотря на значительную опасность этого
для самих великих эгрегоров. По сути это была непрекращающаяся «битва за
Сталина», которая велась за его душу на протяжении всей жизни этого
удивительного человека, но особенно в течении двух – трех последних ее
десятилетий. Именно поэтому на Сталина не удается повесить ни одного
стандартного ярлыка, точнее любой ярлык ему подходит, но лишь отчасти. Так, он
и эпический злодей, хитрый и безжалостный диктатор, погубитель миллионов
жизней – что ж, это было. Он же и спаситель России от полуколониального
статуса, мудрый и великий руководитель, творец ее индустриализации – да, и это

верно. Он погубил множество светлых умов, в домне раздутых им репрессий
сгорели сотни тысяч достойных людей, способных составить славу страны. Но
одновременно он же и создатель системы, позволившей множеству других людей
подняться с низов, получить образование, и составить-таки славу страны как
ученые, изобретатели, конструкторы, генералы, политики, экономисты. Не стоит
забывать, что та социальная система, в рамках которой мы живем сегодня, в
очень большой степени продукт именно его творчества: нет больше «культа
личности», нет ВКП(б), но государственное устройство России, заложенное
Сталиным и сталинским руководством на второй фазе текущего имперского
цикла, по-прежнему живо, работает, и воспринимается сейчас Уицраором (а
значит и большинством граждан) как само собой разумеющееся, как имманентное
статусу страны.
       К началу 30-х годов непосредственная опасность превращения России в
полуколонию отнюдь не миновала, просто она приобрела другие формы. Период
грубого разбазаривания ресурсов страны, ее раздачи в качестве платы за
поддержку революции, да и просто так, своим друзьям по духу, ушел в прошлое.
Троцкого депортировали из СССР, остальные лидеры оппозиции потеряли все
свои посты и перестали определять политику страны, хоть и сохранили немалый
авторитет. Бессмысленные, и антинациональные по сути концессии (типа,
например, «Лены Голдфилд»), широко розданные правительством Н.А.Рыкова,
были в значительной мере свернуты и ушли в прошлое, а уж «дикий импорт»,
типа закупки 300 паровозов в Швеции в 1921 году с подачи Ленина и Троцкого
стал просто невозможен. В 20-е годы страна не стала полуколонией Англии,
Франции и США (разгромленную Германию к этому пирогу не допускали), но она
уцелела ценой создания коммунистического СССР, и Демиургу пришлось пойти на
это.
       После разгрома оппозиций в ВКП(б) формально в партии и стране имелось
идеологическое единство на базе коммунистической фразеологии: все говорили
одни и те же слова и разница была в нюансах. Однако реального единства не
было и в помине. Сам Призрак и его «дочерние структуры», такие как ВКП(б) и
Коминтерн, не обладали достаточно мощными темноэфирными телами,
способными инвольтировать кого-либо, кроме собственных адептов, и уж тем
более большие массы людей, а III Жругр был еще очень слаб. На периферии
СССР власть Жругра была в значительной мере номинальной, а национальные и
региональные эгрегоры задавали тон. Кроме того, в трансфизическом
пространстве СССР остались эгрегоры, инвольтировавшие и врагов большевиков
по гражданской войне, и разгромленные партийные оппозиции, а в физическом
мире имелись люди, готовые воспринимать такие инвольтации. Еще Екатерина II
мудро замечала, что «пушками идеи не уничтожишь». Аналогично, не уничтожить
их и резолюциями пленумов, исключениями, посадками и даже расстрелами.
       В 30-е годы, на 2-м этапе второй фазы цикла внутри ВКП(б), которая, по
сталинской идее и по факту, была как бы «орденом меченосцев», направляющей
силой внутри страны, четко выделялись следующие подспудные течения:
- нео-троцкизм, под которым теперь понимаются не собственно идеи Троцкого, а
скорее практическая деятельность наиболее оголтелой и «кровью умытой» части
партийного аппарата, «красные бароны». Троцкисткая «перманентная
революция» трансформировалась в потребность непрерывной силовой борьбы
как во внешней, так и во внутренней политике.
- сталинизм, который пусть и не до конца последовательно, но все же ведет
страну по пути упорядочения ее государственной и общественной жизни,
- остатки правых, такие как Сокольников и Рыков, и смыкающиеся с ними
субпассионарии, подпавшие под атаку Большой свиньи. Они во многом

превратились в ее ставленников и, как тогда говорили, перерожденцев, типа
А.Енукидце.
      На место троцкистских трудармий, т.е. ортодоксального марксизма,
приходят иные методы внеэкономической мобилизации рабочей силы: колхозы,
ГУЛАГ, строительство каналов. Именно по линии управление так собранными
трудовыми ресурсами и разворачивается борьба. «Кровью умытые» вообще не
хотят руководить никаким реальным делом, кроме партийной борьбы, а уж если
приходится, то расстрелы и репрессии – единственно доступный им путь.
      В этом с ними смыкаются субпассионарии: у тех, в отличие от
революционеров, нет потребности в постоянной борьбе, они бы рады сидеть на
печи, да кушать курку. Да вот беда: тихо сидеть не удается, страну все время
будоражит, ее куда-то со страшной силой тянут, и чтобы отстоять свое право на
хлеб с маслом, а лучше с икрой, приходится идти и чем-то руководить. Но ведь
это же трудно, и вот реальное руководство оказывается заманчиво подменить
выкрикиванием лозунгов, а поскольку это не помогает, то и расстрелами. Для
истинного субпассионария, как и для революционера, чужая жизнь не стоит
ничего: для первого в сравнении с его личным материальным благополучием, для
второго – в сравнении с его эгрегориальными «идеалами».

Окончательное оформление СССР как государства нового типа.
К началу 30-х годов СССР окончательно оформился как государство нового, еще
не виданного на нашей планете, типа. СССР обладал двойственным статусом:
- во первых, СССР выступал как наследник и продолжатель Российской империи,
т.е. просто как новый вариант Российского имперского государства,
организующего пространство и нароводительство на традиционной территории
России. Он имел то же трансфизическое водительство, то же население, те же
бытовые и государственные традиции, и в этом смысле был просто одной из
великих держав Энрофа.
- во-вторых, СССР выступал как материальное тело, призванное осуществить
цели Призрака Коммунизма и более широко, меркабианцев в целом. Имеется в
виду создание всемирной тоталитарной тирании для понижения всего
человечества по тону и эксплуатации материальных, но в еще большей степени
эфирно-душевных ресурсов планеты и населяющего ее человечества
соответствующими оскверненными и демонизированными эгрегорами. И любой
более или менее трансфизически чуткий человек легко угадывал в чертах жизни
СССР потенциальный прообраз будущей меркабианской всепланетной тирании.
Это было видно и в гербе СССР, изображавшем в те годы просто земной шар, и в
тоне пропаганды, и в той особой безжалостности, с которой осуществлялось
любое социальное преобразование или политическая акция: безжалостности, в
которой отчетливо ощущалось дыхание антикосмоса.
       Соответственно этому оказывается организованным и темноэфирное тело
III Жругра, Уицраора СССР: в противоположность более ранним структурам
уицраоров, имевшим более или менее компактное тело, III Жругр имел множество
длиннейших щупальцев, располагавшихся в шрастрах других стран и
сверхнародов. Такая организация не характерна для Шаданакара, она привнесена
на нашу планету меркабианцами и является предтечей нынешней глобализации.
Эта организация, инспирированная в те годы Призраком Коммунизма, была
построена по принципу создания в каждой нации и сверхнароде когорты людей,
являющихся по виду французами, немцами или американцами, но по своему
темноэфирному подчинению - коммунистами, т.е. слугами III Жругра, а через него
Призрака. Материальным выражением этих щупалец, проявлявшимся в Энрофе,
были Коминтерн, Коммунистические партии и другие аналогичные структуры.

Конечно, эта структура возникла не на пустом месте: были и другие, более
ранние попытки. По такому принципу создавались темноэфирные тела эгрегоров
великих прозелитических церквей (буддизма, католицизма, ислама), но эти
эгрегоры оставались пусть под слабым, но очень высоким водительством
религиозных Трансмифов. В государственном плане еще в XIX веке в России,
Германии и Франции создавались «Английские клубы», объединявшие часть
истеблишмента этих стран и во внешнем подражании английскому быту, и в
проведении проанглийской политической линии. Во время Крымской войны 1853-
1855 гг и Русско-турецкой войны 1878-1879 гг вопрос о лояльности членов
Английского клуба ставился правительством России, но носил все-таки
умозрительный характер. Роль проанглийски настроенной части истеблишмента
России, Франции и Германии в подготовке, провоцировании, развязывании и
проведении Первой Мировой войны была уже очень велика, но не бросалась в
глаза.
       В 30-е годы предпринимаются попытки создать Уицраора с глобальной
системой щупалец и еще одним меркабианским эгрегором – Левиафаном
профашизма. Он пытался использовать германского Уицраора, и отчасти
преуспел, однако порожденное им чудище было куда слабее и куда локальнее,
чем III Жругр, имевший поистине общемировой охват. Именно Германский
уицраор, «Прусский волк», хозяйничая в охваченной революцией Испании,
породил важнейший элемент политической лексики 30-х годов: «пятая колонна»,
под которой понимались не просто «агенты влияния», но организованная
деятельность изменников, предателей своей страны во имя интересов
международного эгрегора.
       Надо понимать, что при всей своей грозности СССР, даже в меркабианских
планах не был еще реальной попыткой создать общепланетарную тиранию, а
скорее имитацией такой попытки и пробой сил. По этим планам, видимо, именно
Великомуу банкиру отводится главная роль в создании такой тирании, а Призрак
Коммунизма и Левиафан выступают как его явные антагонисты и тайные
союзники. Одновременно с пробой сил, СССР должен был принять активное
участие в сокрушении тех эгрегориальных сил, которые еще были способны
противостоять меркабианцам, в первую очередь собственных российских ведущих
иерархий, а также ведущих иерархий ряда сопредельных стран, особенно
Германии и стран Азии.
       Вся внутренняя и внешняя политика СССР в 30 годы, а во многом и позже –
это колебания между двумя намеченными эгрегориальными линиями, колебания в
политических акциях, в тоне пропаганды, в экономических установках. Демиург как
мог блокировал влияние Призрака, но полностью сделать этого не ему не
удавалось. Противодействие меркабианцам было задачей не только российских
национальных, но и общепланетных Провиденциальных сил; человечество
Энрофа должно было приобрести собственный опыт столкновения с силами
антикосмоса, чтобы быть способным в дальнейшем успешно противостоять его
соблазнам. Прямое блокирование Призрака Коммунизма привело бы только к
расцвету других меркабианских эгрегоров и лишило бы человечество
возможности получить столь необходимый ему духовный иммунитет.

Индустриализация.
      Одним из важнейших преобразований страны, имевших место на втором
этапе второй фазы цикла, была ее индустриализация. Это была демиургическая,
по сути своей программа, она осуществлялась чрезвычайно насильственными
методами и была одной из коренных задач по преобразованию России не только в
рамках второй фазы, но всего волевого цикла нашей страны. В индустриализации

принимали участие почти все великие национальные эгрегоры, хотя и в разной
мере.
       Индустриализация была призвана, во первых, частично компенсировать
недоработки прерванного экономического цикла, а вторых, воссоздать то, что
было разрушено во время революции 1917 года, гражданскую войну и период 20-х
годов. Задача была двуедина: создание материальной части промышленного
производства: заводов, железных дорог, инфраструктуры; и одновременно
подготовка кадров для этой деятельности. Особенно важно было воссоздать
экономическую квазиэлиту, причем обе ее ветви, как банковскую, так и
промышленную. Они очень сильно пострадали в революцию, и теперь требовали
воссоздания практически заново. Именно в этом заключается смыл щироко
известного тоглда сталинского лозунга «кадры решают все». Создание такой
управленческой элиты не вызывало никаких теплых чувств у традиционного
партийного аппарата, особенно регионального, но даже «кровью умытым» было
ясно, что без нее индустриализация обречена на провал.
       Основная тяжесть ее реализации пала на Уицраора, который обеспечивал
мобилизацию населения и иллюзию положительного стимулирования, тогда как
на материальном плане индустриализация была только жертвой, только
инвестициями в будущее. Колоссальную роль играл Великий Игва, обеспечивая
мощнейшие каналы технической инвольтации, заставлявшие вчерашних крестьян
бросать дома, хозяйство и быт, и становиться техниками, инженерами, учеными.
Когда Сталин писал о становлении советской интеллигенции, это не было
красным словцом: если мы возьмем биографии тех, кто сделал славу советской
науки, техники, а впрочем и искусства, то значительное большинство таких людей
– это выходцы из нижних слоев прежнего общества, из крестьян, рабочих, мелких
разночинцев. За короткий промежуток времени, буквально в несколько лет
удалось создать кадры технических специалистов для тысяч предприятий, что
было немыслимо без колоссального желания учиться и колоссальной способности
понимать, которые сумел инвольтировать Великий Игва.
       Призрак Коммунизма на словах полностью поддерживал
индустриализацию, в рамках которой ковалось оружие для завоевания им
мирового господства. Однако это не было надежной позицией: скорее имел место
компромисс сил между Призраком и Демиургом, и страна в любой момент была
готова сорваться в штопор очередного внутреннего бунта или
внешнеполитической авантюры, стоило только хоть на секунду ослабить
бдительность.
       Уицраоры других стран были здорово напуганы и обозлены ростом и
необычной формой темноэфирного тела III Жругра, что в общем-то
неудивительно: потеря шаввы воспринимается каждым из них как покушение на
самое святое, что есть в мире, на его питание. Щупальца Жругра отсасывали
шавву из чужих шрастров и добрых чувств к России это не вызывало. Все
европейские страны, а официально и Америка, активно участвовали в блокаде
СССР, отказываясь продавать промышленное оборудование даже за золото –
только в обмен на зерно. План был прост: или сорвется индустриализация, или
наступит голод, Жругр потеряет силы и большевики не удержат власть. О том, что
в обоих случаях, чуть раньше или чуть позже, но наверняка удастся поживиться
ресурсами нашей страны, вслух не говорили, однако эта мысль постоянно витала
в воздухе.
       В этой ситуации Демиург санкционировал жесткий курс: грабеж
крестьянства с резким понижением его уровня жизни, и распродажу национальных
художественных ценностей. Это были крайние меры, сродни тем, которые
пришлось использовать двести с небольшим лет назад на второй фазе

предыдущего, третьего имперского цикла. Тогда, после тяжелых поражений
первых лет Северной войны и в условиях экономической блокады России, Петр
пошел на конфискации церковных ценностей, введение постоя и подушной
подати. Это позволило реализовать цели цикла, но лишь в минимальном
варианте, нанеся стране огромные экономические и социальные травмы. Сейчас
складывалась схожая ситуация, но ставки были еще выше: сомнений в близости
Второй Мировой войны у Демиурга не было, и надо было сделать все, чтобы
страна в ней уцелела.
       Интересно, что два других меркабианца, Профашизм и Мировой банкир, на
словах резко атакуя СССР, реально использовали контролируемые ими страны
для помощи Призраку в получении оружия. Про роль Америки, контролируемой
Банкиром, и Германии, в которой еще до прихода Гитлера к власти, Левиафан
Профашизма чувствовал себя как дома, в процессе вооружения Призрака будет
подробно рассказано ниже.
       Из великих национальных эгрегоров только один не принял никакого
участия в индустриализации страны – это был эгрегор Православия. По сути, он
самоустранился от участия в важнейшем для страны историческом и
метаисторическом мероприятии, что показывает его трансфизическую слабость и
беспомощность. Начиная с XV века он все сужал и сужал канал от Трансмифа,
пока к началу IV имперского цикла России не превратил его тончайший ручеек,
почти не доходящий до паствы. По сути, в началу XX века православие слышало
только себя и обслуживало только себя: проблемы страны, острые вопросы ее
социальной жизни текли мимо церкви, она не только не была способна на них
ответить, она их даже не замечала. Эгрегор православия из проводника воли и
инвольтаций Трансмифа Христианства превратился в ширму, в завесу, в экран,
отделяющий население нашей страны от подлинных религиозных излияний.
       Реальный расклад сил в Энрофе и борьба вокруг путей индустриализации
были отражением описанной выше трансфизической ситуации. Сталин и
группирующиеся вокруг него люди выступали как реализаторы позиции Демиурга,
проводя массированную индустриализацию ценой значительных жертв и усилий,
но жертв и усилий, оправданных достигаемым результатом. Все жесткости,
глупости и насилия, которые имели место сверх этого – это результат искажения
Демиургических влияний, искажений как за счет «ананкэ», реального
сопротивления материи божественному и человеческому воздействию, так и за
счет кейсовых искажений у людей-исполнителей божественной воли и у Уицраора
– их практического инспиратора. И, конечно, нельзя сбрасывать со счета
сознательное вмешательство демонических сил, как через темных миссионеров,
так и посредством прямых инспираций, вмешательство которое имеет место
всегда на нашей планете, и которое продуцирует гаввах, эмоции страхо-ужаса
даже там, где казалось бы есть лишь чистейшие мысли, чистейшие намерения и
безупречно точные действия.
       Другой стороной борьбы вокруг индустриализации было прежнее советское
правительство, идеологом которого выступал Бухарин, а практическим лидером
Рыков, глава Совнаркома СССР вплоть до 1930 года. В ВКП(б) это направление
получило название «правого уклона», а один из его лидеров, глава Московского
горкома Угланов, выступил с лозунгом «Руси ситцевой». Речь шла о замене
базовой индустриализации с созданием собственной национальной тяжелой
промышленности, т.е. промышлености средств производства, созданием лишь
легкой обрабатывающей промышленности, которая должна была производить
только предметы потребления. Такая индустриализация не выходила за или лишь
немного расширяла рамки НЭПа, ее можно было бы провести без
внеэкономического грабежа деревни и ее слома, кроме того на нее Запад скорее

всего дал бы кредиты. Относительно быстрое создание промышленности
предметов потребления позволила бы сохранить более или менее свободный
рынок продуктов питания, обеспечив для деревни то, на что эти продукты
крестьяне хотели бы поменять.
      Надо понимать, что экономическая программа Правого уклона была вполне
логичной и осуществимой, но это не была программа Имперского цикла, именно
так Россия могла бы развиваться в рамках экономического цикла, к текущему
моменту давно сломанного, и именно такой была бы программа его IV стадии. Но
сейчас, в условиях сильнейшей трансфизической атаки и острого недостатка
времени этот путь был губителен и отвергался Демиургом. С эгрегориальной
точки зрения, за Правым уклоном стоял Призрак Коммунизма и одно из
выпучиваний на теле Жругра, которое он инвольтировал. Демиург это
направление никак не поддерживал: оно не оставляло России шанса сохранить
себя как самобытную страну, и в перспективе означало заведомое подчинение
странам с более сильной экономикой.
      Что же касается Призрака Коммунизма, то его позиция была
противоречивой: одной стороны он вроде бы за массированную насильственную
индустриализацию, т.к. это дает шанс на быстрый и успешный захват Европы а
затем и всего мира. С другой стороны, этот подход слишком уж приветствуется
Провиденциальными силами, он грозит значительным усилением России не как
меркабианской империи, но как национального государства: в рамках такой
боязни Призрак поддерживает «правых», т.к. его истинная цель – не столько
собственный захват мира, сколько создание условий для такого захвата Мировым
банкиром. Именно в этом ключе следует понимать все концессии 20-х годов,
деятельность Арманда Хаммера, «Лены Голдфилд» и т.д.
      Позиция Сталина в эти годы – это и реализация целей Демиурга по
преобразованию страны, и одновременно непрерывная подготовка к новой
мировой войне, которую активно проталкивает Призрак. Надо понимать, что для
Сталина это не было лицемерием: в его душе потрясающим образом
укладывались инвольтации противоречивых эгрегоров, создавая единую,
последовательную и внутренне выверенную политику.

 Коллективизация
Одновременно с индустриализацией, необходимо было решить вторую задачу:
преобразование российской деревни. Она осталась стране в наследство от
нереализованного экономического цикла; во времена романовской империи в
этом направлении было сделано два важнейших шага: при Александре II
ликвидировано крепостное право, а усилиями П.А.Столыпина сельская община
разрушена и преобразована в жизнь свободных, экономически независимых друг
от друга фермеров. Однако эта последняя мера сильно запоздала, была
проведена непоследовательно, и хотя de-jure общины больше не было, уклад
быта значительной части крестьянства остался практически неизменным.
Крестьяне не владели земельными участками и не вкладывали в них свой труд и
свои знания, а по-прежнему практиковали чересполосицу с каждолетней
жеребьевкой, кому какая полоса достанется. Это очень тормозило и сельское
хозяйство, и самосознание крестьян, каждый из которых не ощущал себя
хозяином своей судьбы, но принимал ее опосредованно, через фактически еще
живую общину.
      Имелась также значительная группа фермеров-кулаков, создававшая почти
половину всего товарного хлеба в стране. Изначально большевики относились к
кулакам откровенно враждебно, считая их «сельской буржуазией», а значит
объектом экспроприации. После введения НЭПа правительство Рыкова

предоставило кулакам относительную экономическую свободу, и добилось
обеспеченности страны хлебом. В рамках оборванного экономического цикла
именно фермерам-кулакам отводилась ведущая роль в подъеме сельского
хозяйства страны. Но экономический цикл оказался сломанным и
нереализованным, реформы запоздали и кулаки, будучи относительно более
эффективными, чем остальное крестьянство, все же оставались его частью:
темными, консервативными, понимавшими собственность исключительно как что-
то, нацеленное на сиюминутное потребление.
      Крестьянство в целом, и кулачество в особенности было откровенно
враждебно к большевикам и III Жругру, которого оно воспринимало только как
слугу Призрака. Истинным желанием огромной части крестьянства было оставить
все как есть, уклоняться от хлебного налога государству, также как в XIX веке их
предки уклонялись от оброка помещику, гнать самогон, продавать на рынке лишь
тот минимум зерна, который нужен для воспроизводства традиционного быта и
ничего больше не желать от жизни.
      У Демиурга не было канала, для прямой инвольтации крестьянам своих
установок; Он мог действовать только опосредовано, используя Уицраора и
харизматических лидеров, которые были большевиками и на идейном уровне
слушали только Призрака Коммунизма, ненавидевшего деревню. Это по сути
исключало возможность по настоящему цивилизованного решения проблем
сельского хозяйства: такое решение следовало повести раньше, в рамках
незаконченного и прерванного экономического цикла, а сейчас для него не было
ни времени, ни адекватных инструментов. Между тем среди крестьян было
немало пассионариев, способных оказывать очень жесткое сопротивление
попыткам власти навязать им свои установки, как, в частности, показал опыт
Антоновского восстания 1921 г. В результате, поставленная Демиургом задача
была также достаточно жестка: сломить деревню и силой же переделать ее
хозяйство на более современный лад. Было очевидно, что Россия не может идти
в технический прогресс, имея массовое и неэффективное сельское хозяйство,
кроме того средства на индустриализацию было взять неоткуда, кроме как из
деревни.
      К сожалению, по причинам, названным выше, Демиургу не удалось внушить
Сталинскому руководству желаемых путей проведения преобразования деревни.
Явные светлые миссионеры, выдающиеся русские агрономы, такие как
А.В.Чаянов, не нашли своего места в большевистском руководстве и были им
репрессированы. В стране не оказалось программы преобразования села,
приемлемой и для большевиков, и для Демиурга. В результате Ему пришлось
санкционировать «наименьшее из зол», самый мягкий из выдвинутых Призраком
вариантов: коллективизацию в форме создания сельскохозяйственных артелей.
Это, по крайней мере, не было само по себе геноцидом мужиков: речь просто шла
о частичном откате назад, о частичном возвращении к системе общины под
опекой и управлением государства, т.е. Уицраора.
      Для реализации коллективизации была использована вся сила Уицраора и
Призрака. Коллективизация проводилась дико, в первую очередь силами «кровью
умытой» части большевиков при жестком сопротивлении деревни. Несмотря на
Демиургическую необходимость, это была очень тяжелая мера, суровая
коллективная инграмма на теле нашей родины, эгрегориальные последствия
которой не изжиты до сих пор.
      Страшный голод на Украине, возникший в 1933 году, и распространившийся
на всю страну, явился вершиной этой безжалостной политики. Частично он был
организован грабительским установками Москвы, т.е. Уицраора СССР,
проводящего в жизнь политику II фазы имперского цикла без всяких попыток

придать ей хоть сколько-нибудь цивилизованные формы, а частично был
следствием еще более диких форм исполнения этих установок Украинским
партийным руководством (П.П.Постышев). По сути, этот голод оказался еще
одной полусознательной попыткой Призрака Коммунизма прервать исполнение
Демиургического цикла, спровоцировав новую гражданскую войну. К счастью для
народов России, у страны уже был гениальный руководитель, Сталин, который в
тот ужасающий период сумел провести СССР буквально по жердочке между
двумя возможными катастрофами: провалом демиургического цикла и
гражданской войной.
      В 1934 году состоялось знаковое событие как тогдашней политической
жизни, так и метаполитики страны: XVII ВКП(б), названный «Съездом
победителей». Партийные бароны съехались со всех концов Союза, чтобы
отпраздновать победу над собственным народом. Деревня была сломлена и
покорена, а индустриализация уже начала давать первые плоды, пока не в виде
потребительских товаров или оружия, но в виде уже подготавливавшихся средств
для его производства.
      На съезде произошло четкое оформление двух разных подходов в
руководстве ВКП(б) к созданному социальному укладу страны. Не было сомнений,
что Россия сделала в социальном плане огромный шаг назад, по сути вернувшись
к рабовладельческой экономике, во многом близкой к системе Петровского
периода. При этом партийное большинство съезда было по-сути,
рабовладельцами ради самого рабовладения, ради того чтобы сыто есть, иметь
красивых женщин и красивые машины, а также чтобы бороться друг с другом и с
мифическими врагами. Если отбросить фразеологию, то партийные бароны ничем
не отличались от петровской или елизаветинской столичной и провинциальной
знати – крепостников и рабовладельцев. Здесь мы видим формирование
прообраза той самой элиты меркабианской всемирной империи, которой, по их
плану, и следует поручить правление планетой от имени их трансфизических
хозяев.
      Второй подход представляли различного рода сталинисты, т.е. люди
готовые конфронтировать временное использование рабской силы во имя
великой цели. Они тоже не были святыми, тоже любили поесть, выпить, да и от
любви не отказывались. При внешнем сходстве между этими группами имелось
коренное отличие, лежащее в структуре будхиальных тел, почти не осознаваемых
большинством этих людей. В нашем языке практически нет понятий и слов для
обозначения таких различий; некоторое понимание может внести
саентологическая терминология, указывающая на существенно большую роль
высших динамик существования у второй группы перечисленных выше людей.
      Тут важно отметить, что любая прогрессорская деятельность несет в себе
этические сложности, плохо выразимые обычным человеческим языком. Выше
уже говорилось о том, что люди с невысокой степенью психической интеграции
как правило, плохо разделяют такие фундаментальные понятия как
прогрессорство, черноучительство, искупление и прямой демонизм. Увы, никакого
иного пути, кроме сознательной работы над собой с использованием всех
доступных инструментов, у человека нет: он или поднимется над текущими
социальными штампами мышления, сумеет собрать себя воедино, либо
опуститься вниз, бездарно потратив еще одно воплощение и потеряв шанс,
который следующий раз может возникнуть очень нескоро. Наличие саентологии и
саентологических техник, а также доступность ранее секретных знаний сегодня
резко облегчает человеку его путь наверх – но пройти этот путь все равно надо
самостоятельно.

Убийство Кирова
      На XVII съезде Сталина и его окружение чествовали как героев, но при
голосовании он набрал очень много «черных шаров». Призрак Коммунизма не мог
его отвергнуть решительно – но чувствовал, что этот человек не в полной мере
является его слугой. Проявлением этого ощущения в Энрофе был назревающий
острый конфликт внутри ВКП(б). С подавлением оппозиций все члены партии
говорили одинаковые слова, и было нелегко понять, какое же содержание они в
эти слова вкладывали.
      Выше уже говорилось о той огромной роли, которую играл
демонизированный «эгрегор спецслужб» в романовской империи; после 1917 года
он усилился во много раз. ВЧК, потом ОГПУ, затем НКВД – под этими
сменяющими друг друга названиями жила могущественная тайная организация,
обладающая колоссальной властью в стране, по сути «невидимое
правительство». Напрямую не властная над членами партии, на арест которых
надо было получать санкцию райкомов или даже вышестоящих органов, она
постепенно стремилась подмять под себя и ВКП(б), и правительство. Очень тесно
сросшаяся с Коминтерном, НКВД-ОГПУ пользовалась полным доверием и
покровительством Призрака коммунизма, и называла себя «мечом партии».
Борьба за контроль над этим «мечом» была важнейшим, хоть и плохо видимым
аспектом внутренней политики страны.
      Сталин и его приверженцы осознавали хрупкость своей позиции. Одним из
инструментов своего выживания они сделали слабый, но обладающий реальным
темноэфирным телом эгрегор ВКП(б), отчасти самостоятельный от Призрака
коммунизма. Он был слишком слаб и мозаичен, чтобы конкурировать со Жругром
и инвольтировать население России, но был способен достаточно жестко
управлять членами партии, к которым имел стойкие каналы. Для этого эгрегора
ценность Сталина была несомненна – и как талантливого лидера, и как
послушного слуги; гибель или отстранение Сталина легко могло привести к
быстрой гибели самой ВКП(б) в результате внешней интервенции или внутреннего
переворота, так что его поддержка была обеспечена просто за счет инстинкта
самосохранения партии.
      В этих условиях произошел крупнейший террористический акт за всю
историю СССР: убийство ближайшего сталинского сторонника и его личного
друга, С.М.Кирова, второго человека в стране по влиянию и авторитету. Убийство
произошло в Ленинграде, непосредственно в здании Обкома партии, в коридоре
Смольного. По своему политическому и метаисторическому значению этот теракт
сравним с убийствами царя Александра II и премьер-министра России
П.А.Столыпина. За терактом явно стояли недовольные в руководстве ВКП(б) и
спецслужба, причем она этого даже особенно не скрывала: так, у Николаева,
убийцы Кирова, был пропуск на охраняемую территорию Смольного, как когда-то у
Багирова, убийцы Столыпина, был пропуск, подписанный начальником
жандармской службы Киева, позволивший террористу пройти в театр где играли
пьесу в присутствии царя и всего политического истеблишмента страны. После
совершенного убийства Николаев был сам убит в машине непосредственно после
своего ареста на месте преступления, а затем в течении двух дней были убиты те,
кто участвовал в его аресте и уничтожении. Спецслужба заметала следы
прямолинейно, даже не пытаясь скрываться; впоследствии, через 30 лет,
аналогичным образом поступали Американские спецслужбы, заметая следы
после убийства президента США Д.Ф.Кеннеди.
      Какие бы конкретные цели не преследовались убийством Кирова,
эгрегориальная цель была совершенно ясной: повлиять на сталинское
руководство, подвинуть его влево, привести в соответствие с нормами, принятыми

в ВКП(б), или даже сместить. Начни Сталин, который лично возглавил следствие в
Ленинграде, по настоящему раскручивать ситуацию, он вынужден был бы резко
расколоть партию и вместо созидательной работы заняться кровавой внутренней
борьбой. Авторитет правительства и лично Сталина на этот момент был изрядно
подмочен кровавыми эксцессами коллективизации, и он вряд ли сумел бы
опереться на массовую народную поддержку.
      Сталину понадобилось три дня, чтобы понять ту ловушку и тот
политический тупик, в который он едва не угодил. Кто стоял за убийством – было
ясно, и было также ясно, что речь не идет о наказании преступников или о запуске
правового процесса: речь идет о начале гражданской войны. В этой ситуации он
продемонстрировал себя гением политической комбинации: вместо того, чтобы
лоб в лоб столкнуться с реальными виновниками теракта, как подталкивал его
Призрак, Сталин указал экстремисткой части партии на ложных виновников и
начал с ними борьбу. Уже на четвертый день после теракта тон «Правды»,
центральной газеты ВКП(б), резко изменился, и вместо истерических угроз
неизвестным «виновникам», было четко указано на конкретных козлов отпущения:
лидеров бывшей оппозиции Е.Г.Зиновьева и Л.Б.Каменева и их сторонников.
Сталин свернул следствие в Ленинграде, мягко наказал руководителей
регионального НКВД и направил острие своей борьбы на бывших
оппозиционеров.
      В середине 50-х годов с подачи Н.С.Хрущева широко обсуждалась тема об
ответственности Сталина за убийство Кирова. Интересно, что подавалась она в
ключе, типичном для эгрегора спецслужб: обвинение носило голословный
характер, мотивы выдвигались крайне примитивные, доступные и понятные самой
примитивной части общества, при этом никаких данных о механизме организации,
характере заговора и т.д. не приводилось. Именно таким же способом
Американские спецслужбы отводили глаза своих сограждан после убийств Джона
и Роберта Кеннеди, Мартина Лютера Кинга, а впоследствии – после взрыва Нью-
Йоркских небоскребов в 2001 году.
      В реальности убийство Кирова было для Сталина страшной трагедией, но
одновременно и мощным стимулом к действию. Уши Призрака Коммунизма и
эгрегора спецслужб столь явственно торчали из-за этого теракта, что это
положило конец его сомнениям: во внутренней, а отчасти и во внешней политике,
В Сталине как будто что-то надломилось, он попытался перестать быть адептом и
слугой Призрака, и стать национальным лидером России. Но этот процесс, пойди
он открыто, ВКП(б) никогда бы не одобрила и своему лидеру бы не простила,
поэтому он начал проводить преобразования в жизнь тайно. А в качестве первого
шага кинул «кровью умытым» кость, одновременно принеся и жертву Гагтунгру:
начал процесс по физическому устранению бывших лидеров оппозиции. Эгрегор
ВКП(б) вместе с эгрегором спецслужб приняли эту подачку: и региональные
бароны, и центральные аппаратчики с азартом включились в травлю и подготовку
физического и морального уничтожения своих предшественников и бывших
лидеров. На этом кровавом фоне они чувствовали себя на месте и были готовы
закрыть глаза на мелкие изменения в политике.

Переворот 1935-1936 гг.
      К началу 1935 года во внутреннюю жизнь страны вошли тихие, не очень
заметные, но жизненно важные перемены. Началось с мелочи – с разрешения
ставить и украшать новогодние елки. Дальше – больше: резко смягчился тон
публикаций в центральных газетах, началась пропаганда семейной жизни, прошла
денежная реформа, восстановившая покупательную способность рубля,
подорванную индустриализацией. Страна на глазах приводилась в относительно

«нормальный» вид, начался рост благосостояния горожан, хоть и
незначительный, но устойчивый, прошли реформы в вопросах образования и
культуры. Из школы была удалена большая часть коммунистических «загибов»,
прекратилась безудержная пропаганда насилия. В армии с руководящих постов
были убраны оголтелые агрессоры и каратели, типа М.Н.Тухачевского и
Е.Примакова. Во внешней политике курс также сменился на 180 градусов: вместо
жесткой Коминтерновской позиции, закончившейся приходом в Германии к власти
Гитлера и полным разгромом немецкой компартии, началось сближение с социал-
демократами, в Испании и во Франции возникли Народные фронты,
поддержанные СССР.
      На этом фоне судебный процесс над бывшими лидерами оппозиции,
несмотря на очевидные передержки, вовсе не казался чем-то из ряда вон
выходящим. Население приветствовало его как еще один показатель
возвращения страны к нормальной жизни: расстрел таких палачей как
Г.Е.Зиновьев, Г.Е.Евдокимов и И.П.Бакаев, мог вызывать только положительные
эмоции и у гармоничников, и у субпассионариев. Что же касается отмороженной
части ВКП(б), то она воспринимала это как радикальный, но вообще-то
совершенно нормальный ход, которого и следовало ждать от лидера: прежних
противников надо не только повергнуть, но и физически уничтожить. Заодно
открываются вакансии на должностях, которые все эти люди занимали ранее.
      С эгрегориальной точки зрения это была типичная контрреволюция,
проведение реформ Демиургом вопреки воле Призрака, но без явной
конфронтации с ним, отводя его слугам глаза и заговаривая им зубы. Именно так,
«сталинской контрреволюцией» и назвал эти процессы выдающийся эмигрантский
философ Г.П.Федотов, который писал, что «…Сталин расстреливает тех самых
людей, которых мы первыми бы повесили, если бы пришли к власти».
      Была смягчена экономическая политика, крестьяне получили снова
возможности обрабатывать приусадебные участки, держать скотину. Бывшим
«кулакам», уцелевшим в ссылке, власти разрешили вернуться, вступать в
колхозы, селиться в своих прежних деревнях. В промышленности на смену
уравниловке и рабскому труду начали приходить виды дифференциальной
оплаты, материального стимулирования, бригадные методы работы.
      Весь 1936 год был посвящен разработке новой конституции, которая по
сталинскому замыслу должна была сыграть огромную роль в организации жизни
страны. Предполагалось постепенно отодвинуть ВКП(б) от социального, а в
перспективе и от политического руководства страной, демонтировать ее как
«орден меченосцев», превратив в общественную организацию, призванную в
первую очередь заниматься подбором и подготовкой кадров. Для этого
максимально укреплялись государственные органы, причем опора велась не на
Призрака, и не на эгрегор ВКП(б), а в первую очередь на Жругра. Переход к такой
политике означал бы поражение Призрака коммунизма в России и торжество ее
Демиурга.
      Однако меркабианцы совершенно не собирались сдаваться, они готовили
ответный удар, используя в первую очередь трансфизические слабости ведущих
российских эгрегоров и лично Сталина. Борьба велась сразу по всем линиям: во
внешней политике создавалась сложная ситуация, в которой Сталину и его
окружению, зашоренным идеей борьбы с буржуазией, т.е. идеологией Призрака,
было нелегко разобраться. Во внутренней политике активно инвольтировались и
Жругр и эгрегор ВКП(б): первый на агрессивную внешнюю политику и
мобилизацию всех ресурсов страны; второй – на противодействие
«контрреволюционным установкам» и «продаже идеалов».

Самого Сталина активно инвольтировали на захват Европы, а в
перспективе и всего мира: ведь когда-то он клялся над гробом Ленина не
успокаиваться, пока пределы СССР не расширяться до превращения его в
«Земшарную республику советов». И коли в СССР удается так прилично наладить
жизнь, то почему бы, в самом деле, не включить туда пока еще буржуазные, но
рвущиеся к социализму народы, почему бы не освободить их от фашизма? Тем
более что Гитлер, создавая в Германии свой ложный социализм, объективно
готовит Европу к вхождению в СССР. Да и многие поколения русских правителей,
еще до Сталина стремились к такой цели, и Ленин об этом мечтал, да и русскому
народу пойдет на пользу интеграция со странами более высокой культуры…
      И эти инвольтации не пропадали даром: будучи во внутренней политике
проводником линии Демиурга, в политике внешней Сталин игнорировал
предостережения, а потом и категорические требования со стороны лидера
Провиденциальных сила России. России не нужна новая мировая война – Сталин
ее готовит; России не нужно вторжение в Европу и ее захват – Сталин создает
армию, ориентированную на наступление, на стремительные броски; России надо
организовывать свою внутреннюю жизнь – Сталин поощряет революцию в
Испании, активно вмешивается в ее дела. Во внешней политике Сталин, сам того
не заметив, стал одним из лидеров меркабианской политики, готовящей погрузить
планету в пучину Второй мировой войны.
      Отметим, что Демиург России на протяжении ряда веков проводит политику
постепенной интеграции своей страны в европейскую культурную среду, зачастую
вопреки желаниям государственных и религиозных эгрегоров европейских стран.
Но проводит Он ее очень сдержано и аккуратно. После краха идеологического
цикла России в XV – XVI веках, наша страна не сумела выработать
последовательную идейную и ценностную программу, и осталась очень уязвимой
по отношению к внешней культурной экспансии. В этой ситуации слишком мощная
интеграция в Европу, такие циклы прошедшую, могла привести к потери
самобытности России, и в конечном счете к срыву ее миссии. В XVIII – XIX веках
российская армия несколько раз входила в Европу, но каждый раз возвращалась
обратно: что ж, для низкотонных людей война – это зачастую единственно
доступная форма общения. Но прямой военный захват Европы полностью
противоречил как целям российского Демиурга, так и Мировой Сольватерры в
целом.

Репрессии 37-38 гг.
      К началу 1937 г. раскол в эгрегоре ВКП(б) принял острый характер. Призрак
Коммунизма понял, что его во многом облапошили, и жаждал взять реванш,
активно инвольтируя значительную часть руководства партии, военных и НКВД на
«продолжение революции» и «защиту интересов социализма». Правительство в
своих реформах зашло слишком далеко и оказалось почти за гранью
инвольтационных каналов Призрака. Это было смертельно опасно для самого
правительства в первую очередь, особенно потому, что Жругр, все больше
наливавшийся силой, гораздо легче откликался на призывы Призрака
Коммунизма, чем Демиурга России: интеллект государственных демонов
предельно слаб, и учиться на ошибках своего предшественника и родителя они
органически не способны. А если Сталин и его окружение хотело продолжать
править страной, то они должны были соотносить свои цели и декларируемые
ценности с требованиями Уицраора.
      Положение усугублялось тем, что для страны умело создавалась иллюзия
страшной внешней угрозы, и Жругр очень легко на это покупался. Сам будучи
агрессором, мечтающим с подачи Призрака о мировой власти, он в своих соседях

тоже видел только агрессоров, одновременно и боясь их, и провоцируя. И хотя
здравый анализ говорил, что в 1937 году у границ СССР еще не было реальных
сил, способных бросить военный вызов России, но реактивный страх – плохой
советчик. И правительство, и оппозиция боялись интервенции; некоторое время
Демиург искусно использовал этот страх, помогая Сталину удержаться у власти:
ведь Он-то знал, что реальная война не за горами, хоть и начнется не сейчас.
       Страшный период репрессий 1937 – 38 гг,, отбросивший нашу страну вниз
по шкале тонов и во многом похоронивший достижения предыдущих лет – это по
сути эгрегориальная война, по своим разрушительным последствиям сравнимая с
гражданской. По своей структуре трансфизическая ситуация тех лет напоминает
больше всего периоды восстания декабристов или 1879 – 1881 гг.: на теле
уицраора уже появились перетяжка, так что обе его части обладают
относительной самостоятельностью и инвольтируют свои части населения, но по-
настоящему последыш еще не отпочковался от тела родителя. И правительство,
и оппозиция сражаются безжалостно, но переход из стана в стан еще очень
легкий; оппозиция еще не стала «непримиримой», как эс-эры по отношению к
царской России.
       Описанная выше ситуация привела к тому, что начавшейся войне было
придано юридическое оформление, она протекала в виде тайных заговоров и
массовых репрессий, осуществляемых государственной властью, хотя могла бы
быть протекать и в какой-либо иной форме, например революции или бунта.
Главными игроками на трансфизическом плане были: Демиург, III Жругр, Призрак
коммунизма, Великий банкир и инвольтируемые им иностранные Уицраоры, а
также некоторые выпячивания на теле III Жругра и Призрака Коммунизма.
Призрак и его меркабианские враги-союзники считали, что эта война принесет им
окончательную победу над Россией; Демиург не смог ее предотвратить, но
собирался по мере сил сохранить контроль над страной и минимизировать
потери.
       Все игроки предполагали использовать сложившуюся ситуацию для
достижение собственных целей:
– а) Призрак коммунизма хотел уничтожить отступников, как тех, кто служит
Демиургу, так и тех, кто оказался слаб, стал горожанином-потребителем. Кроме
того, он должен был принести жертву планетарному демону – Гагтунгру, чтобы
сохранить его лояльность к себе.
– б) Жругр, готовящийся к войне, дал согласия на уничтожение бестолковых,
неэффективных и непреданных слуг, или даже просто тех, кто не сумел стать на
требуемый Сталиным высокий уровень компетентности, т.н. старую ленинскую
гвардию. Отметим, что тех ленинцев, кто пусть даже отчасти воспринимал
инвольтации Демиурга, или хотя бы просто служил верно и компетентно, скажем
В.М.Молотова, Е.М.Ярославцева и т.д. репрессии не тронули. Эти действия были
отчасти санкционированы Демиургом как необходимый этап второй части
имперского цикла, процедуры безжалостной и не допускающей сантиментов.
– в) Жругр уничтожал также тех людей, в том числе в прошлом
высокопоставленных слуг Призрака Коммунизма, которые начали служить
внешним эгрегорам, и с точки зрения Российского государственного демона стали
предателями, перестали питать его шаввой. Из-за внутренней близости одного
меркабианского эгрегора к другому, переход из эгрегора в эгрегор проходит легко,
и человеком слабо замечается. Эти действия были полностью санкционированы
Демиургом и как необходимый этап второй части имперского цикла, и как защита
страны от интервенции: сперва идеологической, затем экономической, а в
конечном счете и военной.