What is Pushkin's view of life?: "prazdnik zhizni" or "step' zhizni"
←
→
Транскрипция содержимого страницы
Если ваш браузер не отображает страницу правильно, пожалуйста, читайте содержимое страницы ниже
What is Pushkin's view of life?: "prazdnik zhizni" or "step' zhizni"
Ji-Eun, Sim(Hallym Univ., Korea)
Мысль! великое слово! что же и составляет величие человека, как не мысль!1
1. Поэтическая философия Пушкина: "праздник жизни" или "степь жизни"
При жизни Пушкина бытовали критические замечания о том, что отсутствует
серьезное содержание в его изящных, утонченных по форме стихотворениях.2 И через
20 лет после смерти Пушкина гражданские критики, особенно Д. Писарев обвиняли в
поэзии поэта легковесность и бессодержательность("Пушкин и Белинский," 1865).
Затем символисты XX века отмечали об отсутствии в поэзии Пушкина оригинальных
мыслей и философской глубины. Андрей белый определил Пушкина как "ничто,
водруженное на Олимп." 3 В дальнейшем подобные разговоры постепенно стихли,
пушкинисты то и дело убедительно опровергали подобные распространенные мнения.
Кроме того и бытующее мнение о том, что в поэзии Пушкина доминируется
мажорной тональностью, т. е. оптимистическим мироощущением. Причем, возможно,
подобное представление соотнесено частично с "легковесностью и отсутствием в
пушкинской поэзии философской глубины."
Однажды А. Хомяков, поэт XIX века, укорил пушкинскую поэзию в отсутствии
"басовых нот," — т. е. в беспечной легкости и светлой радости, в недостаточном
внимании к темному и мрачному в жизни, в малой глубине и основательности. 4
1 Пушкин А. С. Полн. собр. соч. в 10 т. М.; Л., 1957. Т. 7, с. 30. Далее ссылки на это издание приводятся
в тексте в круглых скобках с указанием номера тома и страницы.
2 Об этом писали Н. Полевой, Д. Веневитинов, Н. Надеждин, Ф. Булгарин, Н. Кукольник. К тому же
близкие друзья Пушкина, как П. Вяземский и Е. Баратынский намекали об этом. Здесь вспомним
воспоминание Жуковского о последнем дни Пушкина: "Но что выражалось на его лице, я сказать
словами не умею. Оно было для меня так ново и в то же время так знакомо! Это был не сон и не покой!
Это не было выражение ума, столь прежде свойственное этому лицу; это не было также и выражение
поэтическое! Нет! какая-то глубокая, удивительная мысль на нем развивалась, что-то похожее на
видение, на какое-то полное, глубокое, удовольствованное знание. Всматриваясь в него, мне все хотелось
у него спросить: "Что видишь, друг?.." Таков был конец нашего Пушкина."(курсив мой) Цитата по:
Вересаев В. Пушкин в жизни в 2 т., М., 2001, Т. 2, с. 421-422.
3 Мусатов В. Пушкин в эстетическом самосознании русского символизма // Художественная традиция в
историко-литературном процессе. Ред. С. Тимина и др. Л., 1988, с. 50-52.
4 " Вглядитесь во все это беспристрастно, и Вы почувствуете, что способности к басовым аккордам
недоставало не в голове Пушкина и не в таланте его, а в душе, слишком непостоянной и слабой, или
слишком рано развращенной и уже никогда не находившей в себе сил для возрождения. Пушкин
измельчался не в разврате, а в салоне. От этого-то вы можете им восхищаться, или, лучше сказать, не
можете не восхищаться, но не можете ему благоговейно кланяться."(1860) Цитата по: http://homyakov.lit-Конечно, это было время "рассудка," которое ценилось стихи, открыто
философствующие, склонно к рационалистическому размышлению. "Любомудры" того
времени хотели в Пушкине слышать только гармоничность, ясность, легкость, а на все
остальное они хотели не обращать внимания.
Художественный мир Пушкина в самом деле полон всего темного и мрачного в
жизни: смерть и убийство, измены и предательства, виселицы и яд, распад семейных
связей, трагические разлуки влюбленных, крушение судеб, зависть и эгоизм,
смертельные предрассудки и недоразумение, наконец многочисленные безумцы,
сумасшедшие. Что касается любовной лирики поэта, вообще считается, что "Пушкин
пишет только о светлой, гармоничной, поэтичной стороне отношений мужчины и
женщины. Между тем... подавляющее число любовных стихотворений Пушкина
написаны вовсе не о радостях, а о мучениях любви: о тягостных сомнениях и горьких
разочарованиях, об изменах и разлуках."5 Отсюда ясно, что в художественном мире
Пушкина не отсутствуют "басовые ноты," а наоборот они громко и сильно звучат. Как
верно отметил С. Л. Франк, "Пушкин обладают исключительным мастерством в
описании темных, губительных страстей человеческой души."6
Тем не менее, мы обращаемся к Пушкину не как к трагическому гению, а как к
гению света, согласно повторяем вслед за В. Одоевским — "солнце русской поэзии", за
А. Блоком — "веселое имя." И мы чувствуем, что пушкинский мир, столь
неблагоприятный, часто ужасный, светел, а не мрачен. Разве это лишь стереотипное
представление о Пушкине? На этом мы остановливаемся, и начинаем тщательно
рассмотреть две основные тональности, обозначенные в поэзии Пушкина как мажор и
минор, как свет и мрак, как оптимизм и пессимизм. .
2. "Праздник жизни": философия оптимизма
Читаем следующее высказывание, касающееся пушкинского оптимистического
мировоззрения.
Одной из основных черт мировоззрения и творчества Пушкина является оптимизм —
черта, на которую указывали почти все писавшие о поэте. Пушкинский оптимизм — это
материалистический оптимизм много испытавшей творческой личности, смело и
сознательно глядящей в лицо всем трудностям жизни. Корни этого оптимизма — в
тесной связи поэта с передовыми идеями и устремлениями своей эпохи, а также,
думается нам, и в элементах народности и мировоззрения поэта.
Наша современная поэзия в целом несомненно оптимистична, — поэзия, идущая к
социалистическому реализму, иною быть не может. Встреча наших поэтов с Пушкиным
и в этом плане является исторически закономерной.7
info.ru/homyakov/kritika/koshelev-pushkin-i-homyakov.htm
5Муравьева О. С. Фауст или Дон Жуан? : к проблеме "Пушкин в жизни," Russian Studies, Seoul, Vol. 12,
No. 1, 2002, pp. 137-138.
6 Франк Л. С. Светлая печаль // Пушкин в филосовской критике, М., 1990, с. 472-473.
7 Оксенов И. А. Маяковский и Пушкин // Пушкин: Временник Пушкинской комиссии, М.; Л., 1937.Очевидно, что эта речь прозвучала в духе официального советского оптимизма.
Впрочем пушкинский оптимизм советского периода, как мы выше видели, имеет свое
обоснование. Это своего рода 'закаленный' оптимизм, унаследованный от "солнца,"
"веселого имени" и "нашего всего." Такое понимание о поэтике и мировоззрении
Пушкина, думается, неустанно продолжается и по сей день.
Интересно при этом отметить о том, что в Корее Пушкин представляется в первую
очередь как поэт-оптимист. Это основано на истории рецепции Пушкина в Корее. Как
поэт Пушкин стал известен среди корейцев благодаря стихотворению "Если жизнь тебя
обманет..."(1825), которое в самой России и на Западе, читается редко. Точно не
известно, к сожалнеию, когда и где оно было переведено, то предпологается, что оно
переведено или в конце 1930-ого года или в начале 1940-ого года, вероятно, с японского.
И оно получило распространение. Эти стихи воспринимались корейцами почти как
оксиома, поэтому даже не зная имя поэта, многие корейцы тогдашего времени изучали
их наизусть. Учитывая прямое содержание этого стихотворения, легко догадаться то,
что подобное явление наглядно отражало социальную обстановку жизни корейского
народа, находившегося под гнетом японской колонии и тонко передавали душевное
состояние людей. Наверняка слова Пушкина среди них прозвучали гимном,
воспеваюшим надежду, любовь к жизни и дали смелость и утешение корейцам,
страдавшим от угнетения, оскорбления, нищеты.
Как примечательно, эта чисто корейская феномена в связи с пушкинской поэзией и
дожило до нашего времени.8
Формула "праздника жизни", взятая из самого Пушкина, 9 подразумевается его
жизнерадостное мироощущение, оптимистическое мировоззрение. Образ жизни как
праздника, "праздник жизни" в поэзии Пушкина — нечто иное, как пир жизни. И этот
пир непосредственно ассоциируется с вином и похмельем. Причем следует отметить,
что дружеский пир, пришественные веселье и собеседование были одним из главных
мотивов в жанрах дружеских посланиях 1810-х годов В России.
Вспомним лицейские стихи Пушкина, где настойчиво звучит мотив пиршественнго
веселья("Пирующие студенты"(1814)), веселья, не утихающего перед лицом самой
смерти("К Пущину(4 мая)"(1815)). Неистовая радость, разгул буйного веселья, вольная
игра молодых страстей были неоднократно опоэтизированы и в пушкинских стихах 20-
х годов.10 К этому причисляются такие стихи, как шутливое послание "Из письма к
Вульфу"(1824) со словами "Дни любви посвящены, ночью царствуют стаканы"(2, 188),
и стихотворение "К Языкову"(1826), выражающее восхищение безумным весельем.
Из этих стихотворений "пира жизни" самое известное и признанное —
Вып. 3, с. 306.
8 Об этом, например, доказывают вышедшие в 90-е годы две книги собрания избранных стиотворений
Пушкина. Обе книги под одинаковым заглавинем «Если жизнь тебя обманет» опубликованы и в 1991-ом
и в 1997-ом году, а первая была продана больше 10,000 тиражей, что было редким случаем в продаже
переводов иностранных стихотворений.
9 См. данный доклад на ст. 4, где цитата приведена.
10 Здесь достаточно вспомнить о жженке, которую любили Пушкин его друзья в реальной жизни."Вакхическая песня"(1825). Последняя строка этого стихотворения "Да здравствует
солнце, да скроется тьма!" стал лозунгом советского времени. И естественно, оно стало
одним из популярнейших пушкинских стихотворений.
"Вакхическая песня." — это гимн жизни, любви, поэзии, жизнеутверждающего
оптимизма.
Что смолкнул веселия глас?
Раздайтесь, вакхальны припевы!
Да здравствуют нежные девы
И юные жены, любившие нас!
Полнее стакан наливайте!
На звонкое дно
В густое вино
Заветные кольца бросайте!
Подымем стаканы, содвинем их разом!
Да здравствуют музы, да здравствует разум!
Ты, солнце святое, гори!
Как эта лампада бледнеет
Пред ясным восходом зари,
Так ложная мудрость мерцает и тлеет
Пред солнцем бессмертным ума.
Да здравствует солнце, да скроется тьма!(2, 269)
Словом, в пушкинских стихах 20-х годов звучало эпикурейство, обвораживающий
юного поэта. А это эпикурейство со временем изменяется. Все властнее вторгается в
сознание печаль, все решительнее признают ее существование: "В день уныния
смирись, день веселья, верь, настанет..."(2, 268). В знаменитом стихотворении "19
октября"(1825) Пушкин называет вино"минутным забвением горьких муз" и, желая
друзьям "веселых много лет"(2, 273), помнит о бывших и будущих печалях. Его веселье
вдруг оказывается мрачным("Чем чаще празднует лицей"(1831). А в лирике 30-х годов
оно неожиданно утихается: " Юноша! скромно пируй, и шумную Вакхову влагу/ С
трезвой струею воды, с мудрой беседой мешай."(3, 247). Теперь поэту более нравится
собеседование на пире, ведущее "скромно, мудро и тихо." Веселье становится уже не
со страстями и безумно пьяными утехами, а с оживляющей ум и душу, светлой
"приятельской беседой."(3, 346)11
Жгучее раскаяние и сожаление слышится в стихотворениях рубежа 20-х—30-х
годов, как "Воспоминание"(1828), "Воспоминания в Царском селе"(1829), и "Безумных
лет угасшее веселье"(1830), "В часы забав иль праздной скуки"(1830), "Когда в объятия
мои..."(1830). Здесь лишь напомним "Воспоминния": "Воспоминание безмолвно предо
мной / Свой длинный развивает свиток;/ И с отвращением читая жизнь мою,/ Я
трепещу и проклинаю,/ И горько жалуюсь, и горько слезы лью."(3, 60)
В послании Гнедичу(1832) представление о пире окончательно освобождено
от поэтического ореола прежних дней. Его неистовость сочетается ныне не только с
11Из шедевра "...Вновь я посетил": "...Но пусть мой внук/ Услышит ваш приветный шум, когда,/ С
приятельской беседы возвращаясь,/ Веселых и приятных мыслей полон,/ Пройдет он мимо вас во мраке
ночи/ И обо мне вспомянет.""безумством", но и с мертвящей душу суетой: "И что ж? ты нас обрел в пустыне под
шатром,/ В безумстве суетного пира,/ Поющих буйну песнь и скачущих крутом/ От нас
созданного кумира."(3, 238) В этом "безумном веселье" минувших дней запечатляется
дни страдания Пушкина.
Переоценка Пушкиным опыта юных лет означает не отрицание пира,
оптимистического мировоззрения, но скорее переход к более зрелому сознанию, что
они подвели его, что жизнь поэта имеет кризисный характер и в этом качестве является
условием творчества. И об этом доказывает завершающие стихи "Евгения Онегина."
Блажен, кто праздник жизни рано
Оставил, не допив до дна
Бокала полного вина,
Кто не дочел ее романа
И вдруг умел расстаться с ним,
Как я с Онегиным моим.(курсив мой) (5,191)
Действительно, Пушкин в этом финале приходит к образу жизни-праздника "в
последний раз." 12 А главнее, что финал романа выходит из поэтического в
действительный мир и, параллельным движением, как бы из из жизни в смерть.
Поскольку самоценная жизнь сама по себе кончена и смертна, и праздник жизни в
поэзии происходит всегда на границе со смертью. Короче, молодость-праздник жизни
непоправимо соседствует со смертью. 13 Таким образом, роман и жизнь меняются
местами и совмещаются, что и является сутью "Евгения Онегина" — роман Жизни.
3. "Степь" жизни: философия пессимизма
Выше мы видели, что после 1830-х годов в художественном мире Пушкина
отменяется праздник как поэтическая доминанта. Как символ жизни на смену являются
печаль, горе, уныние, страдание. Напомним здесь знаменитая болдинская элегия.(1830).
Приведем ниже первую строфу этого стихотворения.
Безумных лет угасшее веселье
Мне тяжело, как смутное похмелье.
Но, как вино,— печаль минувших дней
В моей душе чем старе, тем сильней.
Мой путь уныл. Сулит мне труд и горе
Грядущего волнуемое море.(3, 178)
12 Григорьева А. Д. Поэтическая фразеология Пушкина // Поэтическая фразеология Пушкина. М., 1969,
с. 160.
13 Кроме "Евгения Онегина," мы еще видим подобное сплетение праздника жизни со смертью и в таких
стихотворениях как "К Пущину"(1815), "Кривцову"(1817) и др. Следует отметить, что двойственная
символика пира восходит к традицию еврапейской и русской литературы. Об этом см. Виролайнен М.
две чаши(о дружеском послании 1810-х годов) Русские пиры: Альманах, СПб., 1998, с. 40-69.В элегии заложена огромная глубина смысла жизни, что "дают целую философию
жизни — как бы некий оригинальный вариант шопенгауэровской философии
пессимизма."14
Элегия открывалась ответом на вопрос, заданный в "Вакхической песне": "Что
смолкнул веселья глас?" Но совсем не отменяется праздник жизни("веселье,
похмелье"). В элегии сохранено глубокое нечто от праздничного переживания жизни в
аскетическом акте. Отменяется та поэтическая смерть в духе эпикурейсва, о которой
пели вышеуказанные стихотворения. Теперь смерть воспринимается не как
поэтические события, а как реальные, житейские события. Ибо Пушкину видится
живое и трезвое сознаие роковой обреченности всякой человеческой жизни.
Подобную пессимистисескую философию несет и исключительное в печальном
тоне пушкинское стихотворение "Три ключа,"(1827), не печатанное при жизни
Пушкина, и являющееся "одной из самых грустных стихотворений мировой
литературы."15
В степи мирской, печальной и безбрежной,
Таинственно пробились три ключа:
Ключ юности, ключ быстрый и мятежный,
Кипит, бежит, сверкая и журча.
Кастальский ключ волною вдохновенья
В степи мирской изгнанников поит.
Последний ключ — холодный ключ забвенья,
Он слаще всех жар сердца утолит.(3, 14)
В этом стихотворении спокойно признается о тщетности людских страстей и
стремлений. Возникается здесь образ жизни как "степь," как пустыня. И люди
странствуют по этой "печальной, безбрежной" степи-пустыне, а они обечены на
неутолимую жажду. Вспомним при этом первые две строки "Пророка"(1826):
"Духовной жаждою томим,/ В пустыне мрачной я влачился." (2, 338) и "19 октября" со
словами "Пылай, камин, в моей пустынной келье." (курсив мой) (2, 273)
Этот горький итог хотя и не отрицает самодостаточную ценность житейской
радости бытия и счастья творчества, но утверждает, что они не избежают жажды жизни,
которая может быть исчерпана лишь ценой забвения всего желания, забвения самой
жизни, т. е. "холодым ключом забвения."
Характерно в этом контексте недоработанное четверостишие "Напрасно я бегу к
сионским высотам…"(1836),16 написанное за год до смерти поэта. В нем метафора
жизни обогащается библейской образностью:
Напрасно я бегу к сионским высотам,
14 Франк Л. С. Светлая печаль, с. 470.
15 Там же, с. 471. Франк и объясняет основные положения пушкинского пессимизма. Подробнее об этом
см.: Там же, с. 471-474.
16
Н. Н. Петрунина считает несостоятельным общепринятое представление о незаконченности этого
стихотворения. Петрунина Н. Н., Фридлендер Г. М. Над страницами Пушкина. Л., 1974. С. 66–73.Грех алчный гонится за мною по пятам...
Так, ноздри пыльные уткнув в песок сыпучий,
Голодный лев следит оленя бег пахучий.(3, 368)
Герой стремится к "высотам" — идеалу, стремится «напрасно», тщетно, ибо он
недосягаем, но и останавливаться нельзя. Такова неизбывная трагедия жизни: "грех
алчный" неотступен, побег безнадежен. Вспомним при этом написанное под
впечатлением путешествии в Арзрум стихотворение "На холмах Грузии…"(1829), в
котором не ощущается трагичность бытия. В нем такие чувства, как печаль, грусть,
тоска, которые автор не раз ощущал во время путешествия, описываются как
"неизбежные спутники человечества"(6, 667), поэтому герой принимает их как
данность, более того, идет навстречу им ("…мне грустно и легко; печаль моя светла"(3,
114)). Но в написанном Пушкиным спустя семь лет четверостишии "Напрасно я
бегу…" лирического героя не спасает уже «светлая печаль», и жизненная драма
воплощается здесь с предельной поэтической экспрессией.
Более того, бег героя — скорее бегство от "греха", "голодного льва", чем
стремительное движение к "высотам". Он не в состоянии изменить трагедийную
ситуацию, он ищет путь для ее преодоления внутри своей души. О поиске духовного
пути свидетельствует позднее стихотворение Пушкина "Отцы пустынники и жены
непорочны"(1836), 17 являющееся переложением великопостной молитвы Ефрема
Сирина.
За полгода до смерти Пушкин взывал к Творцу, дабы обрести "дух смиренья,
терпенья, любви и целомудрия", отречься от "духа праздности унылой" и
"любоначалия и празднословия"(3, 370). Эта поэтическая молитва указывает
направление духовного странствия поэта. Смирение, терпение, любовь и целомудрие
должны были стать "неизбежными спутниками" поэта на его жизненном пути.
Возьмем еще одно удивительно пессимистическое стихотворение Пушкина, полно
одного ощущения пустоты жизни, что и стоит особняком в его лирике. Это — "Дар
напрасный, дар случайный"(1828), написанное .в день рождения поэта, 26-ого мая.
Дар напрасный, дар случайный
Жизнь, зачем ты мне дана?
Иль зачем судьбою тайной
Ты на казнь осуждена?
Кто меня враждебной властью
Из ничтожества воззвал,
Душу мне наполнил страстью,
Ум сомненьем взволновал?..
Цели нет передо мною:
Сердце пусто, празден ум,
И томит меня тоскою
17
Это стихотворение с вышеупомянутым четверостишием входят в последний лирический цикл
Пушкина – «Каменноостровский цикл». Более того, оба стихотворения и тематически, и стилистически,
и образно связаны друг с другом (см.: Макогоненко Г. П. Творчество А. С. Пушкина в 1830-е годы (1833–
1836). Л., 1982, с. 451; Фомичев С. А. Последний лирический цикл Пушкина // Временник Пушкинской
комиссии. 1981. Л., 1985, с. 65–66.Однозвучный жизни шум.(3, 62)
Этот мир насыщен трагизмом, сетованием, тоской по смерти, и эти чувства
нередко встречаются в других стихотворениях Пушкина. Но сдержанная вопль,
звучащая в самоубийственном спокойстве, ощущение отверженности до того были не
ведомы и у него больше не найти. Перед этим стихотворением знаменитый
пушкинский "Пророк,." назначенный богом поэт с великим "даром" теряет свой смысль
и польностью отрицается, отклоняется.
Жизнь как дар, но случайный и непонятный в своем происхождении и назначении,
тем более бесцельный, что человек от рождения заранее осужден на "казнь", на
неизбежную смерть. Перед всем этим меркнут воспетые в "Вакхтической песне" и
"солнце бессмертного ума," и любовные страсти. Взволнованный "сомненьем"
становится на какое-то время "праздным" ум, а "сердце" — пустым. Создается
впечатление, что жизнеутверждающему оптимизму "Вакхтической песни"
противостоит восприятие жизни в ее бесцельности и трагической обреченности в
стихотворении "Дар напрасный..." Но стихотворения не только спорят одно с другим,
но и дополняют друг друга. Они вырваны из контекста пушкинские лирики, но их обе
истинность обретает свою глубину именно в их контрапункте, где "ложная мудрость
мерцает и тлеет/ Пред солнцем бессмертным ума," прошедшего испытание
"сомненьем" и "тоскою." Причем, межтекстовый диалогизм в подобном духе
продолжается и в болдинской элегии. Итак, разоберемся здесь в остальной части
элегии, т. е. ее второй строфе, пропущенной нами выше.
Но не хочу, о други, умирать;
Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать;
И ведаю, мне будут наслажденья
Меж горестей, забот и треволненья:
Порой опять гармонией упьюсь,
Над вымыслом слезами обольюсь,
И может быть — на мой закат печальный
Блеснет любовь улыбкою прощальной.(3, 178)
Вторая строфа начинается противительным союзом "но," контрастирующим с
первой по тональности строфой. Испытанный "сомненьем и тоской" ум и сердце
лирического героя трезво сознает Жизнь "в самом деле."18 Следующая вторая строка в
этом смысле вполне логична, понятна и ценна. Неслучайно, что именно эти две строки
являются вершиной элегии и они находятся в самом центре стихотворения(7-ой и 8-ой
из всех 14-и стихов).
Ясное видение о жизни как таковой и умудренное восприятие жизни являются
условием того, чтобы утверждать жизнь как состояние обреченное, замкнутое себе и,
так сказать, философски-тавтологическое, пологающее цель жизни в том, чтобы жить
"для жизни."19 По этой логике можно сформулировать вторую строку с дополнением,
18Это взято из "Евгения Онегина": "Ужель и впрям и в самом деле/ Без элегических затей/ Весна моих
промчалась дней/ (Что я шутя твердил доселе)?"(курсив мой) (5, 138)
19 Характерно, что любовь у Пушкина понимается также как философски-тавтологическое состояние.скорее с уточнением такой, как "Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать" для Жизни.
Попутно отметим, что подобное понятие жизни хорошо представлено в
стихотвоении "К вельможе"(1830), написанном за месяца четрые до болдинской элегии:
"Ты понял жизни цель: счастливый человек, / Для жизни ты живешь."(3, 168). Теперь
лирический герой элегии успевает понимать "цель жизни" от первого лица. И через
четыре года после элегии Пушкин в смирении признает, что "На свете счастья нет, / Но
есть покой и воля..."(3, 278)
4. Вместо заключения
Болдинская осень открылась стихотворениями "Бесы" и "Безумных лет угасшее
веселье." Два стихотворения противостоят друг другу по теме: отчаяние и надежда.
Кроме того, в Болдине параллельно пишутся «Маленькие трагедии» и «Повести
Белкина». Как примечательно и как хорошо известно, что Пушкин виртуозно умел
рассматривать одно и то же явление под разными углами зрения. В его произведениях
сосуществует шутливое и серьезное, веселое и печальное, религиозное и секулярное,
реальное и фантастическое, наконец те оптимистическое и пессимистическое, которых
мы пытались рассмотреть в данной статьи .
К тому же, умение это обнаруживается не только в одном конкретном произведении,
но и в параллельном создании разных произведений. Более того, такой параллелизм не
ограничивается созданием трудов исторического, и художественного("Капитанская
дочка" и "Истории Пугачева"). Работа над "Медным всадником", где рассматривается
неразрешимая, трагическая историческая коллизия, прерывается Пушкиным ради
создания сказочно-идеального разрешения государственной коллизии в "Анджело".
Точно так же прерывается работа над черновиком "Из Пиндемонти", и этот текст,
рисующий культуру в ее секулярном срезе, завершается лишь после того, как в
процессе работы над ним создается незаконченное четверостишие "Напрасно я бегу к
сионским высотам...".20 Этим не исчерпывается столь показательная для пушкинского
творчества тенденция. Хотя и не одновременно, поэт писал и стихотворения, и прозу,
основанные на одной и той же поездке в Арзрум. Это реальное событие оставило след
в стихотворном цикле ("Стихи, сочиненные во время путешествия"), а позже было
воплощено в путевом очерке "Путешествие в Арзрум". В результате такого
последовательного пересоздания обнаруживается равноценность и поэтического, и
прозаического взгляда одного и того же автора на реальные события.
Таким образом, каждый текст Пушкина, имеющий разные системы отсчета,
собственные ценности, являет свое отношение к действительности, "вечным
противуречиям существенности"(7, 37). Именно в этом и состоится суть
художественного мира Пушкина. Причем, кульминацией этих "вечных противуречий
Читаем: "...Уныния моего/ Ничто не мучит, не тровожит, / И сердце вновь горит и любит — оттого, / Что
не любить не может."(3, 114)
20
Виролайнен М. Библейская и летописная модель истории в творческом сознании Пушкина // Коран и
Библия в творчестве А. С. Пушкина. Иерусалим, 2000, с. 131.существенности" среди пкшкинских произведениях является драма "Пир во время чумы." Само название, конечно, и сюжет последней из "Маленьких трагедий" имеет головокружительное оксюморонное сопряжение жизненных полярностей. И на фоне всех вышесказанных яснее просматривается смысл пиршественноых мотивов и смерти в "Пире во время чумы." Впрочем эта работа выходит за пределы данной статьи, и она требует отдельного изучения. К концу лишь добавим пушкинского слова, оправдающие и одобряющие нашу небольшую попытку в поисках поэтической философии Пушкина, внимательно следя за ходом его мыслей: "Следовать за мыслями великого человека есть наука самая занимательная."(6, 24) Литература 1. Пушкин А. С. Полн. собр. соч. в 10 т. М.; Л., 1957. 2. Вересаев В. Пушкин в жизни в 2 т., М., 2001, Т. 2. 3. Виролайнен М. Две чаши(о дружеском послании 1810-х годов) Русские пиры: Альманах, СПб., 1998. 4. _____________. Библейская и летописная модель истории в творческом сознании Пушкина // Коран и Библия в творчестве А. С. Пушкина. Иерусалим, 2000. 5. Григорьева А. Д. Поэтическая фразеология Пушкина // Поэтическая фразеология Пушкина. М., 1969. 6. Макогоненко Г. П. Творчество А. С. Пушкина в 1830-е годы (1833–1836). Л., 1982. 7. Муравьева О. С. Фауст или Дон Жуан? : к проблеме "Пушкин в жизни" Russian Studies, Seoul, 2002. Vol. 12, No. 1. 8. Мусатов В. Пушкин в эстетическом самосознании русского символизма // Художественная традиция в историко-литературном процессе. Ред. С. Тимина и др. Л., 1988. 9. Оксенов И. А. Маяковский и Пушкин // Пушкин: Временник Пушкинской комиссии, М.; Л., 1937. Вып. 3. 10. Петрунина Н. Н., Фридлендер Г. М. Над страницами Пушкина. Л., 1974. 11. Франк Л. С. Светлая печаль // Пушкин в филосовской критике, М., 1990. 12. Фомичев С. А. Последний лирический цикл Пушкина // Временник Пушкинской комиссии. 1981. Л., 1985. 13. http://homyakov.lit-info.ru/homyakov/kritika/koshelev-pushkin-i-homyakov.htm
Вы также можете почитать
