М.Ю. ЛЕРМОНТОВ И В.С. МАКАНИН: ТРАНСФОРМАЦИЯ КАВКАЗСКОГО СЮЖЕТА И РЕАЛИЗАЦИЯ МИФОЛОГЕМЫ ГОРЫ В ТВОРЧЕСТВЕ ПИСАТЕЛЕЙ
←
→
Транскрипция содержимого страницы
Если ваш браузер не отображает страницу правильно, пожалуйста, читайте содержимое страницы ниже
2013 УРАЛЬСКИЙ ФИЛОЛОГИЧЕСКИЙ ВЕСТНИК №1
Русская классика: динамика художественных систем
А.Д. СЕМЕНОВА
(Кемеровский государственный университет,
г. Кемерово, Россия)
УДК 821.161.1 (Лермонтов М.Ю.)
ББК Ш5 (2Рос=Рус)
М.Ю. ЛЕРМОНТОВ И В.С. МАКАНИН:
ТРАНСФОРМАЦИЯ КАВКАЗСКОГО СЮЖЕТА
И РЕАЛИЗАЦИЯ МИФОЛОГЕМЫ ГОРЫ
В ТВОРЧЕСТВЕ ПИСАТЕЛЕЙ
Аннотация. В статье представлен вектор развития кавказского сюжета в
русской литературе через анализ произведений: «Кавказский пленник»
А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, Л.Н. Толстого и «Кавказский пленный»
В.С. Маканина. В работе выделены основные черты данного сюжета, в основе
которого лежит мифологема горы.
Ключевые слова: мифологема, мифопоэтика, Лермонтов, Маканин, сю-
жет, Кавказ, гора.
Среди современных писателей, обратившихся к теме Кавказа,
следует назвать В.С. Маканина. Кавказ не раз появляется в его произ-
ведениях («Кавказский пленный», «Асан»). Надо полагать, интерес
писателя к данному локусу вызван не только его «популярностью» как
среди классиков литературы, так и среди современных политиков, но и
тем, что это пространство традиционно экзистенциальное для героя
русской литературы, поскольку связано со столкновением персонажа с
миром войны, миром чуждых мировоззрений и верований. В текстах
произведений о Кавказе у Маканина присутствует диалог с русской
классической традицией. Наиболее заметно он проявился при обраще-
нии к сюжету о кавказском пленнике1.
Формирование его происходило в русской литературе, начиная с
поэмы А.С. Пушкина «Кавказский пленник» (1822).
Но европейца всё вниманье
Народ сей чудный привлекал.
Меж горцев пленник наблюдал
Их веру, нравы, воспитанье,
Любил их жизни простоту,
Гостеприимство, жажду брани,
1
Семенова А.Д. Кавказский сюжет в русской литературе: от романтизма к постмо-
дернизму // Традиции и инновации в филологии XXI века : взгляд молодых ученых.
Томск : Изд-во Томск. гос. ун-та, 2012. URL: philology.tsu.ru/conference/
1522013 УРАЛЬСКИЙ ФИЛОЛОГИЧЕСКИЙ ВЕСТНИК №1
Русская классика: динамика художественных систем
Движений вольных быстроту,
И легкость ног, и силу длани;
Смотрел по целым он часам,
Как иногда черкес проворный,
Широкой степью, по горам,
В косматой шапке, в бурке черной,
К луке склонясь, на стремена
Ногою стройной опираясь,
Летал по воле скакуна,
К войне заране приучаясь.
Он любовался красотой
Одежды бранной и простой.2
Пушкин закладывает основные компоненты кавказского сюжета:
1) русский на территории Кавказа, который поражен и увлечен красо-
той местности, величием гор, интересуется народом и его обычаями;
действие разворачивается в экзотическом, диком пространстве, где
свобода и воля соседствуют с жестокостью горцев; 2) разочарованный
герой; 3) любовная коллизия; 4) мотивы бегства, пленения, войны,
свободы и предательства.
Для Лермонтова поэма «Кавказский пленник» Пушкина послу-
жила сюжетной основой, которую он развивает и дополняет. При со-
хранении заданных Пушкиным узловых моментов, Лермонтов в своей
ранней поэме «Кавказский пленник» (1828) по-своему изображает ро-
мантическую ситуацию бегства героя. Сюжетное различие поэм бази-
руется на следующих моментах: главный герой погибает от рук отца
спасительницы, при этом отец ненавидит дочь (усложняется мотивный
план); черкешенка бросается в воду не только потому, что она отверг-
нута, но и потому что возлюбленный мертв, то есть ее старания, пре-
дательство прошли даром; у Лермонтова нет биографии разочарован-
ного, всеми отвергнутого и преданного героя – напротив, он ищет
дружбы среди других, как он, пленных, и находит ее; кроме того, у
пленника на Севере есть возлюбленная, которую герой не желает пре-
давать ради благодарности черкешенке. В поэме Лермонтова более
детально изображена жизнь черкесов, появляется семья и отношения
внутри рода – пространство плена превращается в пространство жизни
горцев. В художественном мире подчеркнут контраст – плен и свобо-
да, чужие русские в мире горцев, спокойный умиротворенный строй
жизни горцев и тяготы рабства для пленных.
2
Пушкин А.С. Кавказский пленник: Повесть, 1820-1821 // Пушкин А.С. Полн.
собр. соч. : в 16 т. М. ; Л. : Изд-во АН СССР, 1937-1959. Т. 4. Поэмы. С. 98-99.
1532013 УРАЛЬСКИЙ ФИЛОЛОГИЧЕСКИЙ ВЕСТНИК №1
Русская классика: динамика художественных систем
В большом ауле, под горою,
Близ саклей дымных и простых,
Черкесы позднею порою
Сидят – о конях удалых
Заводят речь, о метких стрелах,
О разоренных ими селах;
И с ними как дрался казак,
И как на русских нападали,
Как их пленили, побеждали.
Курят беспечно свой табак,
И дым, виясь, летит над ними,
Иль, стукнув шашками своими,
Песнь горцев громко запоют.
В сравнении с поэмой Пушкина, более детализированы быт при-
роды, более драматичен финал: умирают оба героя. По новому разви-
вается ситуация пленения: в поэме Пушкина «Кавказский пленник»
героем становится один захваченный русский; в поэме Лермонтова в
плену оказывается группа людей. В описаниях Кавказа по-особому
соотнесены горная и водная стихии. Реализация мужского и женского
начал возникает через их соотношение. Черкешенка связана с водой:
смеющейся и поющей красавицей у реки она появляется в первой гла-
ве и затем в финале погибает в водной стихии. Русский пленен в горах
и заканчивает свою жизнь в пещере. Идиллические черты, которые
были отмечены в описании горского мира, разрушены финальным
убийством, совершенным по законам мести.
В развитии поэмного сюжета горы не противопоставлены миру
цивилизации, за исключением одной детали – казаки живут на холмах,
а черкесы в горах как привычном для них пространстве. Но именно
пленный русский у Лермонтова, как и у Пушкина, оказавшись в мире
патриархальном, восхищенным взглядом смотрит на открывающуюся
панораму. За его оценками наиболее ощутима традиционная для ро-
мантической поэмы близость центрального героя и автора.
Развитие кавказского сюжета продолжается в творчестве
Л.Н. Толстого. В рассказе «Кавказский пленник» происходит заметная
трансформация узловых моментов сюжета и описаний. В основу пове-
ствования кладется воссоздание военных будней и военных законов.
Сюжет произведения основан на обыденных событиях и лишен роман-
тического пафоса: герой едет проведать мать, но попадает в плен из-за
предательства попутчика. Появляется мотив выкупа за пленного, ос-
нованный на меркантильном интересе горцев, что трудно представить
в тексте Пушкина или Лермонтова. Задается новый взгляд на пленни-
1542013 УРАЛЬСКИЙ ФИЛОЛОГИЧЕСКИЙ ВЕСТНИК №1
Русская классика: динамика художественных систем
ка – взгляд кавказцев, восхищающихся смекалкой и смелостью русско-
го как чужого.
«Переводчик говорит:
– Он тебе велит домой письмо писать, чтобы за тебя выкуп прислали.
Как пришлют деньги, он тебя пустит.
Жилин подумал и говорит:
– А много ли он хочет выкупа?
Поговорили татары; переводчик и говорит:
– Три тысячи монет.
– Нет, – говорит Жилин, – я этого заплатить не могу.
Вскочил Абдул, начал руками махать, что-то говорит Жилину – всё ду-
мает, что он поймёт. Перевёл переводчик, говорит:
– Сколько же ты дашь?
Жилин подумал и говорит:
– Пятьсот рублей.
Тут татары заговорили часто, все вдруг. Начал Абдул кричать на красно-
го, залопотал так, что слюни изо рта брызжут.
А красный только жмурится да языком пощёлкивает.
Замолчали они, переводчик говорит:
– Хозяину выкупа мало пятьсот рублей. Он сам за тебя двести рублей за-
платил. Ему Кази-Мугамет был должен. Он тебя за долг взял. Три тысячи руб-
лей, меньше нельзя пустить. А не напишешь, в яму посадят, наказывать будут
плетью.
“Эх, – думает Жилин, – с ними что робеть, то хуже”.
Вскочил на ноги и говорит:
– А ты ему, собаке, скажи, что, если он меня пугать хочет, так ни копей-
ки ж не дам, да и писать не стану. Не боялся, да и не буду бояться вас, собак.
Пересказал переводчик, опять заговорили все вдруг.
Долго лопотали, вскочил чёрный, подошёл к Жилину.
– Урус, – говорит, – джигит, джигит урус!
Джигит по-ихнему значит “молодец”»3.
Жилин предельно далек от разочарованного романтика, искавше-
го идеал свободы среди горцев. У него хорошие семейные отношения,
стабильная военная служба, офицерское звание. Взгляд героя на плен –
реальный, отсюда следует описание деталей побега и изображение
психологии персонажей. Вместо любовной коллизии появляется дет-
ское любопытство Дины, которая начинает жалеть пленников. У ис-
кренней любознательной девочки проявилась доброта, теплота отно-
шения к пленному. Таким образом, «Кавказский пленник» Толстого
представляет собой развитие сюжета о кавказском пленнике в русле
3
Толстой Л.Н. Кавказский пленник // URL: http://tululu.org/read67067/4.
1552013 УРАЛЬСКИЙ ФИЛОЛОГИЧЕСКИЙ ВЕСТНИК №1
Русская классика: динамика художественных систем
реалистической поэтики. Толстовский рассказ отразил изменения ре-
ально-исторической ситуации: русские-захватчики уже длительное
время оказывают влияние на обороняющихся кавказцев, вторгнувшись
на их территорию, меняется и отношение к событиям автора-творца.
Таким образом, развитие кавказского сюжета в творчестве Тол-
стого направлено на его прозаизацию.
В «Кавказском пленном» В.С. Маканина, связанного с постмо-
дернистским отношением к классике, происходит разрушение поэтики
классического сюжета о кавказском пленнике. Изменяется название, в
котором находит свое отражение общая тенденция всего повествова-
ния к пассивности и вялой текучести: имя существительное с суффик-
сом -ик- и значением «лица по свойству или признаку, которые опре-
деляют его отношение к предмету, занятию» сменяется на имя прила-
гательное с суффиксом -н- со значением атрибутивности. Трансфор-
мируются базовые компоненты сюжета:
1) пленник не русский, а кавказец. Само понятие «пленный» пре-
терпевает изменение, включая следующие коннотации: пленный рус-
ский в горах Кавказа, вынужденный поступать в соответствии с уста-
новленными правилами поведения; пленный на своей родной террито-
рии кавказец; пленная душа в тисках обыденного времени; плененная
обыденностью и пустотой красота;
2) механизм военных действий изображен как абсурдный, по-
скольку представитель враждебной стороны поставляет противнику
оружие. В «Кавказском пленном» Маканина нет места героическому
пафосу войны, поскольку смысл военных действий теряется, нет и эс-
тетизации воинской чести – война превращается в обыденную теку-
честь времени и действий. Стираются границы между русскими и кав-
казцами – все солдаты, которые в определенных обстоятельствах спо-
собны сосуществовать мирно, испытывать дружеские чувства друг к
другу – при необходимости готовы убить объект привязанности не
раздумывая;
3) любовный сюжет не приводит к спасению или бегству. Инвер-
сия фабульных ролей для русского и кавказца отмечается и в этом ас-
пекте: помочь бежать должен русский, но вместо помощи он убивает
пленника, защищая себя;
4) традиционное для русского восхищение экзотическим кавказ-
ским миром заменяется мотивом красоты как уникальным моментом
прозрения героя, приводящего его к экзистенциальному мироощуще-
нию, которое не имеет какого-либо продуктивного финала. Поэтому
возникает мотив поруганной, бесполезной красоты, не имеющей силы
реально изменить ситуацию:
1562013 УРАЛЬСКИЙ ФИЛОЛОГИЧЕСКИЙ ВЕСТНИК №1
Русская классика: динамика художественных систем
«Каждый раз, собираясь послать на хер все и всех (и навсегда уехать до-
мой, в степь за Доном), он собирал наскоро свой битый чемодан и... и оставал-
ся. “И что здесь такого особенного? Горы?..” – проговорил он вслух, с озлен-
ностью не на кого-то, а на себя. Что интересного в стылой солдатской казарме
– да и что интересного в самих горах? – думал он с досадой. Он хотел доба-
вить: мол, уже который год! Но вместо этого сказал: “Уже который век!..” – он
словно бы проговорился; слова выпрыгнули из тени, и удивленный солдат
додумывал теперь эту тихую, залежавшуюся в глубине сознания мысль. Серые
замшелые ущелья. Бедные и грязноватые домишки горцев, слепившиеся, как
птичьи гнезда. Но все-таки – горы?!. Там и тут теснятся их желтые от солнца
вершины. Горы. Горы. Горы. Который год бередит ему сердце их величавость,
немая торжественность – но что, собственно, красота их хотела ему сказать?
зачем окликала?»4;
5) в тексте активно развивается мотив предательства – абсо-
лютно все, так или иначе, предают друг друга, общечеловеческие
ценности.
Отметим, что Маканин намеренно вбирает весь комплекс мотивов
русской литературы, связанных с кавказским сюжетом: не только
пушкинские, лермонтовские, но и не слишком часто повторяющиеся
мотивы, отмечаемые у Толстого – поврежденная нога, захват пленного
«между делом»; двое русских, отправляющихся в путь; образ порван-
ной, лоскутной рубахи; стоптанных ног в сапогах; транспортировка
товарища на себе; укрытие от черкесов-татар в кустах.
В описаниях Лермонтова и Маканина особое место занимает об-
раз горы, в ее изображении присутствует мифопоэтическое начало.
В произведении Лермонтова миф о горе имеет бинарную струк-
туру. Двойственность поддерживается на внешнем и внутреннем ком-
позиционном уровне: в системе персонажей – русские, черкесы; сво-
бодные, пленники; в наличии двух глав; в двойственности состояния
героев – что для одного свобода, для другого – плен; аналогично с по-
бедой и проигрышем.
В произведении Маканина пространство гор противопоставлено
пространству равнин («равнинная душа») и долин («Долины ваши,
горы наши», - говорит Алибек в разговоре с Гуровым.). Гора связана с
мотивом укрытия, спасения: «Скала была тем и спасительна, что дава-
ла услышать и загодя разминуться». Однако в повести, образ горы ам-
бивалентен. Предполагая спасение, она несет гибель для своего же
коренного жителя.
4
Маканин В.С. Кавказский пленный // URL: http://lib.ru/PROZA/MAKANIN/
makanin.txt
1572013 УРАЛЬСКИЙ ФИЛОЛОГИЧЕСКИЙ ВЕСТНИК №1
Русская классика: динамика художественных систем
Интересным элементом, новым для мифологемы горы русского
кавказского мифа является наличие множества троп, дорог. Однако
дорога у Маканина только симулирует динамику и перемещение, по
факту же это блуждание по пространству Кавказа, из которого нет вы-
хода уже много сотен лет.
Если у Лермонтова мифологема горы обладает такой структурой,
что каждый уровень обозначается, как позитивный или негативный по
отношению к сакральному знанию из высшего мира, то у Маканина
таковой структуры нет. Мир сугубо реалистичный и практичный –
открытое/закрытое пространство, с точки зрения удобства ведения
военных действий. Семантика сакральности по сути нивелируется,
поскольку Рубахин, хотя и обретает в какой-то момент прозрение о
состояние мира, о роли Кавказа в жизни русских военных многих по-
колений, тем не менее он осознает, что окружен горами, что они не
отпускают его, насильно удерживая: «Он лежал на спине — глядел в
небо, а слева и справа (давя на боковое зрение) теснились те самые
горы, которые обступили его здесь и не отпускали». То есть деятель-
ный поступок после прозрения не совершается.
Таким образом, сюжет о кавказском пленном является актуаль-
ным сценарием для русского сознания в развитии русско-кавказской
истории. Его реализация и насыщенность компонентного состава пол-
ностью зависят от авторской концепции и литературного направления,
к которому автор принадлежит. В романтизме (Пушкин, Лермонтов)
доминантой является разочарованный беглец и идеал свободного есте-
ственного мира, в реалистической парадигме (Толстой) – бытописание
войны и военных действий; в постмодернизме (Маканин) акцент сме-
щается на бессмысленность войны, бегства, человеческих отношений
и действий как главная характеристика художественного мира-
реальности. Однако базовыми для каждого автора являются такие чер-
ты, как: плен, любовный сюжет, честь, побег/выкуп, восхищение кра-
сотой кавказского мира, – которые либо насыщаются конкретным со-
держанием, либо трансформируются и исключаются из повествования
и сам факт отсутствия является смыслообразующим элементом.
Вектор развития и трансформации кавказского сюжета динами-
чен: он включен в художественную картину мира автора; но и относи-
тельно статичен, поскольку базовые элементы в нем остаются неиз-
менными, стабильными – отсутствие или сильная трансформация ка-
кого-либо из них уже несет в себе определенное художественное зна-
чение и воспринимается читателем именно как смыслосодержатель-
ный акт.
158Вы также можете почитать
