ПРИНЦ БОЛЬШОЙ КРОВИ Исторические картинки1
←
→
Транскрипция содержимого страницы
Если ваш браузер не отображает страницу правильно, пожалуйста, читайте содержимое страницы ниже
Ирина МОИСЕЕВА
ПРИНЦ
БОЛЬШОЙ КРОВИ
Исторические картинки1
Паны и планы
Отрепьев покинул Москву в феврале 1602 года в сопровождении двух
монахов — Мисаила Повадина и Варлаама Яцкого.
Пойманный в Польше и привезенный в Кремль в царствование Шуйского, Яцкой
подал царю «Извет», описание знакомства и путешествия с Лжедмитрием. Несмотря
на тенденциозность, в тексте много ценных подробностей, никем, кроме Варлаама, не
упоминаемых.
«...Во 110-м году [1602 г.] в Великий пост, на другой недели и в понедельник, иду, го-
сударь, я Варварским крестьцом, и ззади меня пришел чернец молод, сотворив молитву
и поклонився мне, и учал меня спрашивати: старец, которые честныя обители? И я ска-
зал ему И который де чин имееши, крылошанин ли и как имя? И яз ему сказал имя
свое Варлам. Да ему же я говорил: которое тебе дело до меня? И он сказал: мне
де славы и богатства земнаго не хочетца хочю с Москвы съехати в дальней мона-
стырь; и есть монастырь в Чернигове, и мы пойдем в тот монастырь. — И я ему говорил
в Чернигове тобе не привыкнути И он мне говорил: хочю де в Киев в Печер-
ской монастырь поидем до святаго града Иерусалима, до Воскресения Господня
и до Гроба господня. господа ради гроба поидем. И на завтрее сошлися в Икон-
ном ряду, аже у внего приговорен ехати же чернец Мисайло, а в мире звали Михаилом,
Повадин, и я знал его у князя Ивана Ивановича Шуйского. И шед мы за Москву-реку,
и наняли подводы до Болхова, а из Болхова до Карачева, ис Карачева до Нова-городка
Сиверского. И в Новегородке принялися в Преображеской монастырь И на тре-
тией недели после Велика дни в понедельник вожжа добыли Ивашка Семенова
и Ивашка вож за рувбеж провел в Литовскую землю...»
Невозможно поверить, что, выйдя из Кремля, Отрепьев подошел к первому попав-
шемуся монаху, спросил его имя и предложил на следующее утро отправиться в Иеру-
салим, на что получил немедленное согласие. Эта явная выдумка могла потребовать-
ся автору потому, что реальную историю рассказать было невозможно. Неожиданно
появляющийся Мисаил оказывается давним знакомым Варлаама, а по некоторым ис-
точникам, все трое — монахи Чудова монастыря.
Ирина Сергеевна Моисеева родилась в Ленинграде. Окончила Литературный институт
им. А. М. Горького. В 1989 году вступила в Союз писателей СССР. Автор поэтических книг
«Стихи» (1992), «Чужие стихи» (2003), филологического романа «Синдром Солженицына».
Живет в Санкт-Петербурге.
1
Главы из книги.
НЕВА 4’201980 / Проза и поэзия
Упоминание в челобитной царю Василию Ивановичу Шуйскому князя Ивана Ива-
новича Шуйского, в доме которого встречались вынужденно принявшие постриг дети
боярские Мисаил (в миру Михаил Трофимович Повадин из Серпейска) и Варлаам,
указывает на то, что к интриге с Отрепьевым Шуйские имели не совсем то отношение,
которое принято считать.
Выдумка о случайной встрече должна скрыть истинные события, она же, да и весь
искусно составленный «Извет», показывает нерядовые интеллектуальные способности
автора, его изощренный ум. Виден из текста отнюдь не смиренный нрав старца. Воз-
можно, наследственный. Несколько помещиков Яцких служили вместе с отцом Юрия
Отрепьева. В коломенской десятке, где был записан Богдан Отрепьев, против имени
двух Яцких стоит помета: «бегают в разбое».
Другого спутника Отрепьева, Повадина, современники характеризуют кратко: «ра-
зумом прост». Таким образом, достоинство, которое выделило его из всех возможных
участников путешествия, скорее всего, заключается в недюжинных физических каче-
ствах. Идеальная сочетаемость сопровождающих не только исключает случайность
подбора, но свидетельствует о заблаговременной продуманности всего предприятия.
Дальнейшая судьба попутчиков (Мисаил отправлен в монастырь, Варлаам брошен
в тюрьму) показывает, что они были, скорее всего, не выбраны Отрепьевым, а при-
ставлены к нему.
Погрузившись на подводы, новоявленные паломники отправились в пригранич-
ный Новгород-Северский, откуда, имея благословение игумена, старцы вполне легаль-
но могли перейти границу. Вместо этого они три недели искали проводника для кон-
трабандного перехода. О паломничестве ко Гробу Господню было забыто сразу же по
приходу в Киев в июне 1602 года.
Зачем же двадцатилетний монах, за полгода сделавший блестящую карьеру в сто-
лице, внезапно ее прерывает и уходит в неизвестность? Ответ в маршрутах Отрепьева
по Речи Посполитой. Из последовательности остановок вырисовывается цель похо-
да, он словно направлен для поиска кредитов, без которых вооруженные отряды не
собрать, а без военной поддержки власть не получить. Денег у разгромленной Бори-
сом Годуновым оппозиции недостаточно, а главное, скрытно не собрать наемников,
которых к тому же в России не найдешь. Готовая военная сила — казаки, для их по-
хода на Москву требуются серьезные материальные вложения и, разумеется, хоть ка-
кое-то идеологическое обоснование кампании.
Первая остановка — Киево-Печерская лавра. Русская церковная фронда, сочувству-
ющая романовскому кругу, безусловно, имела устойчивые контакты с православным
сообществом в Литве и Польше. Однако православная церковь там была слабой и пол-
ностью зависимой от магнатов. Выслушав легенду о спасенном царевиче, архимандрит
Елисей никакой заинтересованности участвовать в русских разборках не проявил, лишь
на три недели дав кров бродячим инокам.
Многие исследователи приходят к выводу, что Григорий Отрепьев был послан
в Киев некими «московскими людьми». В таком случае его должны были снабдить
адресами и рекомендациями.
От настоятеля Киево-Печерской лавры Отрепьев перебирается к киевскому воево-
де, князю Константину Константиновичу Острожскому, потомку Гедимина. Могуще-
ственный магнат при желании один мог бы выступить успешным союзником москов-
ских заговорщиков. Его владения находились в Подолии, Галиции и на Волыни, в его
собственности находилось 620 населенных пунктов. «Острожчина», то есть имения князя
Константина Острожского на Волыни, была государством в государстве. Историки на-
зывают ее «империей», а ее владельца — настоящим монархом. В 1595 году Констан-
тин Острожский угрожал королю, обещая выставить двадцатитысячную рать. Даже на
сеймы он выезжал с пятитысячным отрядом.
НЕВА 4’2019Ирина Моисеева. Принц большой крови / 81
Когда-то взятый в плен князь Константин Острожский был доставлен в оковах
в Москву, и, как пишет Карамзин: «Иоанн чтил его и склонял вступить на нашу службу.
Константин долго не соглашался: наконец, угрожаемый темницею, присягнул в Вер-
ности Российскому Монарху весьма неискренно...»2
Князь Константин Острожский не только состоял в переписке с князем-перебежчи-
ком Андреем Михайловичем Курбским, но и являлся его душеприказчиком. Москов-
ский двор и события, происходящие там, без сомнения, были хорошо известны и небез-
различны киевскому воеводе, однако у всесильного магната не было достаточных мо-
тивов ввязываться в интриги соседей.
Отрепьев пользовался гостеприимством радетеля православия князя Константи-
на Острожского до осени 1602 года, затем перебрался в Гощу, где, по словам Варла-
ама, остановился у «пана [каштеляна] Краковского, князя Яныша Острожского
у него и зимовал».
Князь Януш (Иван) Константинович, старший сын князя Константина, первый из
Острожских принял католичество. По его завещанию имение на Волыни было передано
в наследство Мальтийскому ордену, учрежден «Острожский» майорат.
Не найдя моральной и материальной поддержки у владельцев «острожского госу-
дарства», Отрепьев заинтересовался влиятельной сектой ариан-социанитов, центр ко-
торой располагался в Гоще. При мужском монастыре был открыт коллегиум, где обуча-
ли еретическим догматам. Одним из учителей был русский монах Матвей Твердохлеб,
известный проповедник арианства, считавшегося шляхетской религией. Варлаам пи-
сал, что бывшего дьякона учили «по-латынски и по-польски». Судя по тому, что впо-
следствии собственный титул он начертал в два слова «im perator», уроки были недоста-
точны, зато «яд неверия» «царевич» впитывал с наслаждением, а приобретенные зна-
комства сыграли в его судьбе значительную роль. В марте—апреле 1603 года Отрепьев
«из Гощи пропал безвестно». Имеются данные, что именно ариане помогли ему нала-
дить связи с запорожскими единомышленниками. Самозванец отбыл в Запорожье, где
его с честью приняли в отряде запорожского старшины арианина Герасима Евангели-
ка. Когда начался московский поход, в авангарде армии Лжедмитрия I шел отряд каза-
ков во главе с арианином Яном Бучинским, ставшим другом, советником и секретарем
самозванца до последних дней.
Если у Отрепьева как Лжедмитрия действительно были московские кураторы, то
их патронаж заканчивается в пути из Киева в Гощу. Противники Годунова могли ис-
кать союзников среди православных магнатов Речи Посполитой и даже у самого Сигиз-
мунда III, но помощь еретиков несла слишком большие репутационные потери и пото-
му была неприемлема. Отрепьев должен был навсегда расстаться с честолюбивыми меч-
тами или, забыв об «опекунах», начать собственную игру. Очевидно, что чем дольше
он находился в Польше, тем больше утверждался в мысли, что и сам справится с вла-
стью не хуже других. Что он выбрал, известно.
Василий Осипович Ключевский приходит к выводу: «Он [Дмитрий] держался, как
законный, природный царь, вполне уверенный в своем царском происхождении».
Самозванец в принципе не может позволить себе других вариантов поведения. Кро-
ме того, близко наблюдая повседневную жизнь «лучших» московских людей, вряд ли
можно было проникнуться к ним глубоким уважением. У Отрепьева, очевидно, полное
отсутствие каких бы то ни было комплексов худородства не только по отношению к Го-
дуновым или Романовым.
Цинизмом проникнуты его взгляды не только на высшую светскую власть, но и на
любых представителей духовенства. Легкость, с которой Лжедмитрий, исходя из прак-
2
Н. М. Карамзин. ИГР. Т. 6. Ст. 186.
НЕВА 4’201982 / Проза и поэзия
тической пользы, меняет одну конфессию на другую, обличает в нем атеиста, благо-
разумно скрывающего свои убеждения.
Позже он будет насмехаться над испанским королем и императором Священной
Римской империи, равняя себя с Александром Македонским. Современники отмечают
в характере Лжедмитрия I не робость и застенчивость, а самоуверенность и часто не-
уместную заносчивость. Все это при несомненном артистизме, позволяющем ему вы-
казывать при необходимости униженность и покорность. Таким рисуют его поведе-
ние у папского легата и польского короля иезуиты, подозревая расчетливое лицемерие.
Веря в собственные таланты, Отрепьев-Нелидов-Неледзевский, вернее всего, гордил-
ся и своей родословной.
Сведения об отце Богдане Болеславе Отрепьеве скудны и противоречивы. В ос-
новном они сводятся к тексту двух дипломатических сообщений, одно составлено при
Борисе Годунове, второе — при Василии Шуйском.
Общее содержание обеих депеш таково: стрелецкий сотник Богдан Болеслав Ива-
нович Отрепьев к 1600 году был мертв. И там, и там сказано, что убит в Москве. Даль-
ше разночтения. Да и вся биография Отрепьева строится на дипломатической пере-
писке, которая в интересах государственной политики обязана бывает прибегать к по-
рицаемой в житейской практике лжи.
В Польшу сообщали: «Юшка Отрепьев, як был в миру, и он по своему злодейству
отца своего не слухал, впал в ересь, и воровал, крал, играл в зернью и бражничал и бе-
гал от отца многажды и, заворовався, постригсе у чернцы».
А некоторые московские летописцы утверждали, что Юшка «остался после отца
своего млад зело» и воспитанием его занималась мать.
Понятно, что малолетний ребенок не мог пьянствовать, играть в азартные игры, впа-
дать в ересь, многократно убегая из дома.
Из официальных заявлений становится ясно, что Отрепьев был связан, по крайней
мере, с двумя знатнейшими боярскими фамилиями — с Романовыми и Черкасскими.
Его называют холопом, однако этот термин использовался для обозначения предста-
вителей разных социальных групп. Это и рабы, занятые в хозяйстве господина или об-
рабатывавшие его пашню, и военные слуги вельмож, ходившие с ними на войну, управ-
лявшие их владениями, а часто и отданными в «кормление» округами. Всех объединял
общий признак — личная зависимость от господина.
Службу Отрепьева у бояр романовского круга, по-видимому, можно считать под-
линным историческим фактом.
Предки Отрепьева — выходцы из Великого княжества Литовского, как, по одной
из версий, и предки Федора Романова.
В «Родословном сборнике русских дворянских фамилий» В. В. Руммеля и В. В. Го-
лубцова сказано: «Вместе с Дмитрием Ольгердовичем прибыл в Москву боярин Вла-
дислав с Нилка Кащ— Неледзевский, родоначальник Нелидовых, он участвовал в Ку-
ликовской битве и остался служить великому князю, который пожаловал ему село Ни-
кольское с деревнями в Суздальском стану Боровского уезда, «и Владислав то село по
прозванию своему назвал Нилским и учал он, Владислав, писаться Нелидовом»3.
Гербовое дело Нелидовых Департамента герольдии Правительствующего Сената
по Владимирской, Костромской, Псковской, Санкт-Петербургской и Ярославской гу-
берниям 1868 года хранит их герб «Правдзиц» («Правда»). В Польше этот герб из-
вестен с XIV века, с тех пор, как впервые им овладел основатель рода Владислав с Нил-
ка Кащ Неледзевский перед поездкой на Русь к князю Дмитрию Донскому.
3
В. В. Руммель, В. В. Голубцов. Родословный сборник русских дворянских фамилий. Т. II. СПб., 1882,
с. 138—139.
НЕВА 4’2019Ирина Моисеева. Принц большой крови / 83
Польский герб объединял необязательно родственников по крови, это скорее во-
инский отряд, братство — отсюда русское панибратство. К одному гербу принадлежа-
ли разные семьи. И если действительно Владислав с Нилка Кащ Неледзевский был,
то, вероятнее всего, он был глава такой группы.
История гибели Богдана Борислава Отрепьева рассказывается примерно так: «Как-
то раз Богдан, отличавшийся задиристым нравом и склонностью к пьянству, подрался
с выходцем из Литвы и был убит».
Логика такая: был убит в Немецкой слободе, где беспошлинно продавали спиртное,
значит, был пьян. Раз был пьян, значит, подрался. Раз подрался, значит, нрав буйный.
Что произошло на самом деле? Сегодня неизвестно, хотя для Бориса Годунова тай-
ны не было.
Возможно, была и драка, но литвин необязательно иностранец, было и имя соб-
ственное, например, в Тысячной книге упоминается Литвин Захарьин. Любое нанесе-
ние увечья тщательно расследовалось, а уж убийство иностранцем представителя вла-
сти тем более. Дело должно было быть тщательно расследовано, виновный понести
наказание, а запись о суде и следствии храниться в Разбойном приказе, откуда неза-
медлительно была бы доставлена Борису Годунову по первому требованию.
В Тысячной книге названы пять Нелидовых.
В мирное время «тысячники» рассылались в качестве городовых воевод или осад-
ных голов в пограничные города, назначались начальствующими лицами для дозо-
ра за засечными чертами и на строительство городов и пограничных укреплений. Во
время военных действий значительное их число становилось полковыми воеводами,
головами — сотенными, стрелецкими и казачьими. Много «тысячников» было сре-
ди командного состава государева полка и в свите царя. «Тысячников» посылали впе-
реди выступавшего в поход войска в качестве квартирьеров, они же наблюдали за со-
стоянием дорог, мостов и перевозов. «Тысячники» стояли во главе приказов, были на-
местниками и волостелями (начальниками над той или иной волостью). Это было не
просто еще одно вооруженное формирование — возник своеобразный исполнитель-
ный орган.
Отдельные части войска возглавляли воеводы. В каждом полку имелось два или
три воеводы, при этом один из них был главным. После воевод стояли «головы». Ниже
их — сотники, полусотники, десятники каждого рода войск.
По нашим соответствиям — стрелецкий сотник приблизительно полковник. В Мо-
скве было не больше десяти стрелецких сотников, убийство такого человека — чрезвы-
чайное событие, несмотря на то, что драка могла случиться и в кремлевских палатах.
Например, Федор Романов с ножом набросился на Бориса Годунова, Михаил Салтыков
угрожал ножом патриарху Гермогену.
Уникальна личность Варвары Отрепьевой, матери самозванца. Сведения мизер-
ные, но в высшей степени красноречивые. Она сама обучила сына читать и писать. Эта
скромная информация, казалось бы, заслуживает большего внимания, чем ей обыч-
но уделяется. Мелкие провинциальные дворяне, молодая девушка и вдруг учит грамо-
те. Значит, сама умеет читать и писать, да и учить умеет. Если бы речь шла о XIX веке,
ничего удивительного. Но жена стрелецкого сотника должна была обучаться в середи-
не XVI века, во времена Ивана Грозного, Ливонской войны.
Известно, что отважный полководец Иван (Меньшой) Васильевич Шереметев не
«приложил свою руку», то есть собственноручно не поставил свою подпись под поста-
новлением Земского собора 1566 года, потому что не умел писать. И в этом нет ничего
НЕВА 4’201984 / Проза и поэзия
удивительного, так как неграмотность в середине XVI века была заурядным явлением
среди высших лиц Московского государства. Дочь этого Ивана Васильевича Шереме-
тева, Елена Ивановна, станет невесткой Ивана IV. И гораздо позже аристократы обра-
зованностью не отличались. На присяге русских дворян первому Романову вместо под-
писи князя Ивана Федоровича Троекурова (женатого на родной сестре патриарха Фи-
ларета, Анне Никитичне) и многих других, менее известных, стоит крест с отметкою:
«по неумению грамоте».
В какой же семье должна была родиться Варвара Отрепьева, обучившая будущего
царя? Современники и историки особо отмечают его изысканный литературный слог.
Нельзя забывать и о чудесной географии. Два русских царя первой четверти XVI века
были уроженцами соседних сел.
Владельцами Гощи с XV века были князья Гойские (Хойские). Гавриил Хойский,
близкий друг князя Януша Острожского, маршалок (дворецкий), поддерживал дру-
жеские отношения и с другой влиятельной семьей — князьями Вишневецкими. Так что
уже перед отъездом в Запорожье следующая остановка, надо полагать, была намече-
на. Покровительство Адама Вишневецкого, православного магната, дальнего родствен-
ника Ивана IV, сводило на нет все обвинения в ереси и придавало легитимность пре-
тенденту на русский престол. В свою очередь князь Адам имел в интриге свои цели.
Вишневецкие враждовали с московским царем из-за приграничных земель. Приняв са-
мозванца, одним этим он уже отомстил Борису Годунову за приграничный конфликт,
а в случае успеха авантюры мог значительно расширить свои территории.
Так что появление у Адама Вишневецкого летом 1603 года Отрепьева вряд ли было
случайным. Необходимости в симуляции смертельной болезни для открытия тайны
рождения, скорее всего, тоже не было. «Царевич» уже открылся князю Константину
Острожскому; именно как Дмитрия Ивановича знал его князь Януш Острожский, при-
нимавший гостя зимой 1602—1603 года. Сохранилось письмо князя королю Сигиз-
мунду III от 2 марта 1604 года, в нем краковский каштелян рассказывает, что «несколь-
ко лет знал москвитянина, который называет себя наследственным владетелем Мос-
ковской земли: сначала он жил в монастыре отца в Дермане, затем у ариан».
Из этого следует, что и Гавриил Хойский не мог не быть посвящен в чудесную исто-
рию воскресшего наследника московского престола.
Прибывший в Брачин «царевич», к тому же уже заручившийся поддержкой каза-
ков, был желанным гостем князя Адама. В «Извете» Варлаама сообщаются подробно-
сти: «...и очютился в городе в Брачине у князя Адама Вишневецкого, и сказался князю
Адаму царевичем князем Дмитрием Ивановичем Углецким. А тот князь Адам, браж-
ник и безумец, тому Гришке поверил и учинил его на колесницах и на конех ездити
и людно: из Брачина кнзяь Адам поехал до Вишневца и того Гришку с собою взял и по
паном, по радным его возил и сказывал его царевичем И в Вишневце Гришка От-
репьев у него летовал и зимовал. И после Велика дни князь Адам его Гришку допрова-
дил до Кракова, до короля...»
Паны-рада — совет Великого княжества Литовского, высший орган власти княже-
ства. Рада выбирала великого князя, решала вопросы войны и мира, издавала законы
и так далее.
7 октября 1603 года князь Адам Вишневецкий пишет письмо великому гетману
коронному, главе польского войска Яну Замойскому, сообщая о появлении москов-
ского «царевича». В ответ Замойский посоветовал немедленно известить короля, что
и было сделано. Сигизмунд III в ноябре 1603 года приказал представить подробный
отчет о Самозванце и привезти претендента в Краков. Тогда и появилось жизнеопи-
НЕВА 4’2019Ирина Моисеева. Принц большой крови / 85
сание Лжедмитрия, составленное с его слов, записанное и отредактированное князем
Адамом Вишневецким.
Ранней весной 1604 года князь Адам Вишневецкий вместе со своим двоюродным
братом князем Константином Константиновичем Вишневецким сопровождал Лжедми-
трия в Краков. По пути компания остановилась у сандомирского воеводы Ежи Мнише-
ка, на дочери которого был женат Константин Вишневецкий. Остановка, скорее всего,
была связана не с родственными чувствами, а с необходимостью привлечь к афере та-
кого ловкого авантюриста, как Ежи Мнишек, имевшего самую одиозную репутацию.
Дед Марины Мнишек Николай перебрался в Польшу в первой половине XVI века
из Моравии, которая входила тогда в Священную Римскую империю. Известно, что
в Моравии предки Мнишеков появились в XV веке, достоверных сведений о более ран-
ней истории рода нет.
В 1530 году Николай Мнишек стал королевским дворянином.
На сейме 1573 года Ежи Мнишек и его брат обвинялись в сводничестве, поставке
знахарок и чародеев королю Сигизмунду II. Для него была похищена из варшавского
монастыря Барбара Гизанка, похожая на отравленную королеву. Всей душой любив-
ший свою жену, Сигизмунд-Август тяжело переживал ее безвременную смерть. Этим
и воспользовались братья Мнишек, организовав спиритический сеанс и пригласив
в королевскую резиденцию чернокнижника Яна Твардовского. Мистификация вполне
удалась, в образе призрака выступила бывшая монахиня, и король попал в зависимость
от ловких братьев. Также Мнишеков обвинили в том, что они ограбили казну и вывез-
ли ценности королевского замка. Сигизмунд II умер в нищете. Историк Сергей Ми-
хайлович Соловьев сообщает: «В казне его не нашлось денег, чтобы заплатить за по-
хороны, не нашлось ни одной золотой цепи, ни одного даже кольца, которые должно
было надеть на покойника».
Аргументы в пользу изменения государственного строя, среди которых были при-
меры манипуляции монаршей особой, возымели действие, и Речь Посполитая на этом
сейме превратилась из ограниченной монархии в аристократическую парламентскую
республику.
В 1573 году был убит колдун и прорицатель Ян Твардовский, молва утверждала, что
ненужный свидетель был убран по приказу братьев Мнишек.
Ежи Мнишек был женат на Ядвиге Тарло, девушке из польской дворянской семьи,
отец и братья которой исповедовали арианство.
1603 год не был удачным для сандомирского воеводы, слишком много долгов на-
копилось у него к этому времени. Он должен был королю, многим магнатам, своим де-
тям, их женам и мужьям; он не платил подати, поэтому когда осенью 1603 года в дом
пришли королевские чиновники для ареста имущества, Ежи Мнишек был вынужден
продать часть своих владений для возврата самых срочных долгов.
В момент появления князей Вишневецких с Самозванцем имущество Мнишека
должны были описать со дня на день. Его поддержка интриги в первую очередь пресле-
довала материальную выгоду. И если говорить о страсти, вспыхнувшей в семье воево-
ды, то это не девичья любовь, а неутолимая алчность хозяина дома. Роман прекрасной
полячки и искателя приключений, как ни жаль, факт литературы, а не истории. Впол-
не вероятно, что Марина и Самозванец в это время друг друга вообще не видели. Ежи
Мнишек с большим энтузиазмом взялся за неблаговидное предприятие. Сразу же один
из холопов Мнишека «узнал» в Отрепьеве царевича Дмитрия. Позже такая же про-
цедура «узнавания» была проведена слугой канцлера Льва Сапеги, который принял
хоть и тайное, но весьма живое участие в интриге. Челядь двух магнатов оказалась
НЕВА 4’201986 / Проза и поэзия
главными свидетелями царского происхождения внезапно возникшего претендента
на русский престол.
О благополучно проведенной процедуре признания «царевича» немедленно со-
общили в Краков Клавдию Рангони постоянному представителю папы римского при
дворе короля Речи Посполитой. Именно нунций Рангони представит 15 марта 1604 го-
да Лжедмитрия королю Сигизмунду III как наследника русского престола.
В первых числах марта путешествие Самозванца в Краков продолжилось уже в со-
провождении Ежи Мнишека. Планы похода на Москву, составлявшиеся в имении Виш-
невецкого, составлялись с расчетом на помощь казаков и татар. Новый покровитель
«царевича» возлагал надежды на короля и коронную армию, так как знал о том, что
Сигизмунд III ищет повода к войне с Россией.
Полномочий для объявления войны у польского короля не было, а большая часть
сенаторов высказалась против нарушения недавно заключенного мирного договора.
Наиболее прозорливые политики Речи Посполитой выступали за сближение с восточ-
ным соседом. Ян Замойский даже предлагал скрепить мир с Россией браком короля
с Ксенией Годуновой, не ожидая от авантюры ничего, кроме ущерба для Польши. Од-
нако 13 марта 1604 года Сигизмунд III предложил Яну Замойскому возглавить поход
королевской армии в Россию. Гетман категорически отверг эти планы.
Но 15 марта 1604 года состоялась аудиенция Отрепьева в королевском замке. Он
произнес заранее приготовленную речь с просьбой о покровительстве. В ответном сло-
ве, переданном через вице-канцлера, король приветствовал «Дмитрия», однако ниче-
го не обещал, сославшись на то, что Речь Посполитая соблюдает договор о перемирии
с Россией.
После соблюдения приличий начались торги. Около месяца ушло на согласование
позиций и подписание документов.
24 апреля написано письмо Лжедмитрия папе Клименту VIII, подводящее итоги
переговоров и содержащее просьбу о помощи в подчинении России власти Ватикана.
Нунций Рангони причащает «Дмитрия» и в дальнейшем становится его ходатаем пе-
ред папой.
В 14-м номере сборнике «Старина и новизна»4, вышедшем в 1911 году в Санкт-Пе-
тербурге, опубликован перечень обязательств Лжедмитрия.
Ib. Str. 159
Conditiae Carewiczowi od Krola Se Msci.
1. Aby ziemię Siewirska wrocił Koronie.
2. Aby Unią Wieczną Panstw uczynił.
3. Aby Koscioły Rzymskie budowal y Ezyity wprowadził y ine duchowienstwo.
4. Aby do Rekuperania Szwecy pomogl.
5. Pozwalaiac mu sie żenic w Panstwach naszych, bys Krolewną na co przysiągł.
Первые четыре пункта очень просты: передача польской короне Северской земли,
заключение вечной унии с Речью Посполитой, разрешение свободного въезда иезу-
итов в Россию и право строить там костелы, а также помощь королю в возвращении
шведского престола. Вряд ли эти требования вызвали замешательство у соискателя
шапки Мономаха — почему бы и не пообещать? Ведь в апреле 1604 года у него ничего
не было.
4
Старина и новизна. Кн. 14, СПб., 1911. С.443—444. Материалы по Смутному времени.
НЕВА 4’2019Ирина Моисеева. Принц большой крови / 87
Сигизмунд III был не менее щедр: «...с этого времени вы друг наш и находитесь под
нашим покровительством. Мы позволяем вам иметь свободное обращение с нашею
шляхтою и пользоваться ее помощью и советами». Кроме этого, «Дмитрий» получил
золотую цепь с портретом короля и содержание в сорок тысяч злотых, которое он дол-
жен был получать за счет налогов с Самбора. Налогов, давно уже не выплачиваемых
Ежи Мнишеком.
С пятым пунктом кондиций дело обстояло сложнее. Автором его, несомненно, был
искушенный в казуистике Ежи Мнишек, и он же являлся главным бенефициаром сдел-
ки. В современном правописании пятая строка должна выглядеть так: «Pozwala mu sie
żeni w Panstwach naszych, bys Krolewną na co przysiągł». До запятой все ясно: «Ему раз-
решается жениться в странах наших...», а дальше идет что-то витиеватое: «он клянет-
ся, что станет королевной...» Обычно переводится как «клятвенно обещал жениться
на подданной польского короля».
Узы брака грозили личной свободе Лжедмитрия, и, судя по всему, расставаться с ней
ему было тяжелее, чем с государственными землями и верой предков.
Брачный договор (его еще называли ассекурацией — страхованием) был подписан
лишь через месяц, 25 мая 1604 года. Имя будущей царицы в соглашении названо не
было, но понятно, что смотрин невест не предполагалось. Отец тринадцатилетней Ма-
рины полностью контролировал Самозванца. Так что удивлять может лишь то, что
договор не подписали еще в апреле.
Процедура официального признания Григория Отрепьева законным наследником
русского престола властями Польши и Ватикана заняла около двух месяцев.
15 марта — первая аудиенция Григория Отрепьева у польского короля.
20 марта — прием Григория Отрепьева у папского нунция Рангони в Кракове.
17 апреля — переход Григория Отрепьева в католичество.
23 апреля — последняя аудиенция Григория Отрепьева у короля Сигизмунда III, во
время которой подписываются кондиции.
25 мая — подписан брачный контракт между «царевичем Дмитрием» и Мариной
Мнишек.
В конце мая началась подготовка к военному походу.
Первыми выступили части, обеспечивающие информационную поддержку, поста-
рались монахи-иезуиты. В Италии, Испании и других странах появились памфлеты,
с большим пафосом повествующие о восторжествовавшей справедливости, восстанов-
лении династии Рюриковичей в лице внезапно возникшего «сына» Ивана Грозного.
Католическая Европа радостно предвкушала перемены, связанные с восшествием на
московский престол Димитрия II (Самозванца). Очевидно, источником этого ликова-
ния было обещание, данное Сигизмунду III о заключении вечной унии Москвы с Ре-
чью Посполитой.
Поддержка, скорее всего, была и в виде кредитов, впрочем, не слишком больших —
в Европе наемники ценились высоко и стоили дорого, а в войске Лжедмитрия их явно
не хватало. Приглашались все желающие, готовые пуститься в путь, получив лишь
долговые расписки да возможность безнаказанно участвовать в грабеже. Основные бо-
евые единицы рекрутировались из Запорожской Сечи, что придавало всей затее с Са-
мозванцем дополнительную привлекательность. Воспоминания о бунте Северина На-
ливайки были еще свежи в памяти, а теперь проблема постоянной угрозы «казацкой
войны» на некоторое время была решена Сигизмундом III без специальных усилий.
Янош Острожский, в своих письмах намекая на самозванство претендента на русскую
корону, предупреждал об опасности союза Лжедмитрия с казаками. Но польского ко-
НЕВА 4’201988 / Проза и поэзия
роля это не волновало, ведь потенциальные бунтовщики отправлялись в ненавистную
«Московию».
Кроме Ежи Мнишека, одним из главных организаторов военного похода на Мо-
скву был князь Константин Вишневецкий. Обещал помочь деньгами и прислать в по-
мощь две тысячи всадников литовский канцлер Лев Сапега, впрочем, этой помощи не
дождались. Литовские магнаты решительно отказались поддержать авантюру, зато
мелкая шляхта откликнулась с энтузиазмом.
К концу августа в окрестностях Львова собралось полторы тысячи шляхтичей и гай-
дуков. На рыцарском коло избрали гетмана — Ежи Мнишека, а его родственники и дру-
зья сосредоточили в своих руках все командование армией Самозванца.
После переправы через Днепр войско пополнилось тремя тысячами казаков. Их
могло бы быть и больше, но летом 1604 года запорожский старшина Семен Скалозуб,
получив от Бориса Годунова казну, собрал три тысячи семьсот казаков и ушел в поход
на Черное море, к турецким берегам.
Вторжение Лжедмитрия поддержало донское казачье войско, и поддержка эта не
была спонтанной. Еще в апреле 1603 года, когда Отрепьев гостил у запорожских ариан,
были установлены связи с донскими казаками. Осенью 1603 года его послы посетили
Раздоры на Дону. Самозванец обратился за помощью, обещая волю, что нашло горячее
одобрение казаков. Круг постановил признать прирожденного государя.
Донцы стали первыми в России, кто решительно заявил о поддержке «законного
монарха».
Войсковой атаман Иван Степанович Чертенский написал Лжедмитрию письмо от
имени всего Донского казачьего войска: «Писал ты до нас — значилось в казацкой
отписке, — относительно полных вольных лет»5.
Это неопределенное обещание произвело на казаков магическое действие. «Приго-
ворную грамоту» повезли атаманы Андрей Корела и Михаил Межаков в сопровожде-
нии пятерых станичников. Но атаманы вместе с пакетом были перехвачены князем
Янушем Острожским и взяты под стражу. Допросив «злодеев», он срочно обратился
к королю, предлагая с помощью военных мер пресечь замышлявшееся «воровство».
Однако князь опоздал. Сигизмунд III уже сам примкнул к «воровству» и в ответном
письме настоятельно советовал освободить Корелу и Межакова.
Хоть и с существенной задержкой, но гонцы с Дона к «царевичу» явились. В ответ
на признание Самозванец послал на Дон свой штандарт — красное полотнище с двугла-
вым орлом посередине. Все лето 1604 года не прекращались сношения казаков с «при-
рожденным государем».
Войско, собравшееся в октябре 1604 года на берегах Десны, готовое ко вторжению
в пределы России, состояло в основном из казаков.
Были надежды и на то, что удастся втянуть в военные действия татар, но Крым так
и не решился на войну с русским царем.
Отрепьев провел за границей два года шесть месяцев.
Кремлевский чистильщик
Самозванец ценен для польского короля как «предлог раздоров и войны», сла-
бый, зависимый и управляемый глава соседнего государства. Задачи, стоящие перед
ним, лаконично обрисовала пушкинская Марина Мнишек в сцене у фонтана: «Очисти
5
Старина и новизна. Кн. 14. С. 413.
НЕВА 4’2019Ирина Моисеева. Принц большой крови / 89
Кремль, садись на трон московский...» А дальше посмотрим. «Очисти Кремль» в пе-
реводе с высокой поэзии — убийство Годуновых.
Точно такие же проблемы стояли перед Федором Никитичем Романовым, когда он
в 1600 году готовился к государственному перевороту. Необходим был предлог для то-
го, чтобы сместить два года назад избранного и венчанного на царство государя, к ко-
торому у подданных не было претензий. Требовался человек, готовый принять на себя
грех убийства Бориса Годунова и его сына. Авантюрист-одиночка, которого впослед-
ствии легко устранить. Что и произошло в мае 1605 года — чистильщик сам был зачи-
щен. Разумеется, Романовыми, конечно, не рассматривалось непосредственное участие
иностранных наемников, тем более короля и католических миссионеров. Путь к власти
оказался дольше и труднее, но все-таки привел к цели.
Предприятие Лжедмитрия — это, по сути, дворцовый заговор. По форме — дина-
стическая война. В реальных условиях, можно сказать, династическая недовойна. У Са-
мозванца какое-никакое собственное войско было, у Бориса Годунова была только го-
сударственная армия, и как бы она ни была могущественна, в дворцовом перевороте
бессильная, что отлично доказала кампания 1604—1605 годов.
Поход «царевича» в компании солдат удачи и казаков не был иностранной интер-
венцией, она случилось позже, когда присягнули польскому королевичу Владиславу.
И слава зачинщика Смуты напрасно приписывается Лжедмитрию I.
В ней виноваты бояре и князья, соблазнившиеся честолюбивыми мечтами и поддер-
жавшие Тушинского вора, образовавшие параллельный центр власти. Не будь их из-
мен, власть справилась бы и с разбойничьими шайками, и с польскими интервентами,
что в конце концов и случилось.
Путь Самозванца в Москву хорошо изучен.
Первым сдался Лжедмитрию город Моравск (Монастырский острог).
Город был восстановлен Москвой в 1594 году на месте древнерусского поселения,
сожженного во время княжеских междоусобиц. В небольшом остроге расположился по-
граничный гарнизон.
13 октября 1604 года к Моравску подошел отряд казаков во главе с атаманом Белеш-
ко. Атаман потребовал сдачи города. Воеводы попытались организовать оборону, но
были связаны и выданы казакам. Силы были слишком неравные, и население перешло
на сторону Лжедмитрия, избегая бессмысленного кровопролития. Жителям было про-
ще и выгоднее признать «царевича», чем оказывать ему вооруженное сопротивление.
Получив радостное известие, 21 октября Лжедмитрий въехал в город. Доблести
в этом не было никакой. Остановились отдохнуть. Моравск стоял на берегу Десны,
то есть на самой границе. До Чернигова надо было добираться километров пятьде-
сят. Туда вслед за слухами о появлении Лжедмитрия 4 ноября прибыла сотня атамана
Белешко.
Чернигов — исторический центр Северской земли, или Северщина. В XIV веке он
был присоединен к Литовскому княжеству. Литовцы превратили Чернигов в форпост
на своей юго-восточной границе, построили там деревянную крепость для защиты от
набегов татар. По итогам русско-литовской войны (1500—1503) Чернигов вошел в со-
став Русского государства. В 20-х годах XVI века всю Северщину присоединили к Ве-
ликому княжеству Московскому. Литва не смирилась с потерей, и многочисленные во-
енные походы с целью вернуть утраченное продолжались почти 100 лет. В 1531 году
крепость обновили, окружили глубоким рвом и устроили подземный ход к реке.
Гарнизон Чернигова имел провиантские и пороховые склады, 27 пушек и насчиты-
вал около 1000 человек. Все штурмы во время Ливонской войны, а также татарские на-
НЕВА 4’201990 / Проза и поэзия
беги были успешно отбиты. Среди потерпевших неудачу под стенами Чернигова были
князь Михаил Вишневецкий и князь Константин Острожский со своими войсками.
Лжедмитрий оказался гораздо удачливее татар и польско-литовских князей, ему во-
обще не пришлось воевать. Ворота в город оказались открыты. За это после воцарения
на московском троне Самозванец освободил город от налогов на 10 лет.
В русских и иностранных источниках описание обстоятельств отпадения Черниго-
ва похожи. Первый воевода князь Иван Андреевич Татев пытался организовать сопро-
тивление, но не преуспел в этом. Несмотря на то, что значительная часть стрельцов
оставалась верной присяге и упорно сопротивлялась, какие-то негодяи связали воевод
«и сами здалися к ростриге». Пленных воевод доставили в лагерь к Самозванцу. Дво-
рянин Н. С. Воронцов-Вельяминов отказался признавать «царевича» и был казнен.
А князья присягнули «природному государю».
Отрепьев вступил в Чернигов на следующий день после его сдачи, когда первые гра-
бежи закончились.
К польско-казацкой свите прибавились два князя Рюриковича Иван Андреевич
и Борис Петрович Татевы и князь Петр Михайлович Шаховской.
Трудно поверить, что такой опытный воевода, как князь Иван Андреевич Татев
(28 лет воеводства в различных украинных городах: Орел, Ливны, Чернигов), допустил
оплошность в организации обороны Чернигова. Князь Борис Петрович Татев всту-
пил в службу на 14 лет позже, но и у него в активе воеводства во Мценске, Орле, Царе-
ве-Борисове; разгром и изгнание за пределы южнорусских владений крымских татар,
а впоследствии успешная оборона Москвы от войска Ивана Болотникова и, наконец,
смерть в бою. Слишком похоже, что «черными людьми», сдавшими город, были его во-
еводы. Татевы из рода князей Стародубских служили государю в бывших родовых зем-
лях как знатоки местных условий, но его полным доверием не пользовались. Н. С. Во-
ронцов-Вельяминов, родственник Бориса Годунова, публично казненный в первый же
день после сдачи Чернигова, видимо, должен был присматривать за не вполне лояль-
ными Татевыми.
По свидетельству царского телохранителя Конрада Буссова, при первых же извести-
ях о появлении Самозванца на русской территории Борис Годунов сказал в лицо бо-
ярам, что «это их рук дело и задумано оно, чтобы свергнуть его». Слова эти не только
говорят о прозорливости и жизненной опытности Годунова, но и о его осведомленности.
Сохранился текст челобитной Бориса Михайловича Лыкова-Оболенского (шурина
Бориса Петровича Татева) на князя Дмитрия Михайловича Пожарского. В ней сооб-
щалось: «Прежде, при царе Борисе, он, князь Димитрий Пожарский, доводил на меня
ему, царю Борису, многие затейные доводы, будто бы я, сходясь с Голицыными да
с князем Татевым, про него, царя Бориса, рассуждаю и умышляю всякое зло». Цену
своим боярам Годунов знал, однако большого выбора у него не было.
Князь Борис Петрович Татев получил боярство в 1605 году от царя Димитрия Ива-
новича и гулял на его свадьбе в 1606 году. Иван Андреевич Татев сопровождал Само-
званца в походах, вместе с ним бежал в Путивль, оттуда был послан к Сигизмунду III за
военной помощью, также гулял на свадьбе царя, где выполнял почетные обязанности:
встречал в сенях польско-литовское посольство.
Другой воевода князь Петр Михайлович Шаховской, человек в летах, был возна-
гражден за предательство в лице своего сына, получившего боярство от нового москов-
ского государя.
Борис Годунов не только сетовал и укорял бояр, получив известие о вторжении Са-
мозванца: в течение 7—8 дней был отправлен на помощь черниговским воеводам отряд
стрельцов под командованием окольничего Петра Федоровича Басманова. Подмога
опоздала. Узнав о событиях в Чернигове, Басманов отступил к Новгороду-Северскому.
НЕВА 4’2019Ирина Моисеева. Принц большой крови / 91
Окрыленный легкими успехами Самозванец полетел туда же, 11 ноября город был
окружен.
Однако Новгород-Северский открывать ворота не собирался. Пока старший воево-
да князь Никита Романович Трубецкой готовился к отпору внешнего врага, младший
воевода Петр Федорович Басманов расправлялся с внутренними врагами. Услуги, ока-
занные им Годунову, имели особый характер. Он оперативно обнаружил измену в гар-
низоне и безжалостно подавил назревавший мятеж. Все, попавшие под подозрение,
были повешены.
Полякам-парламентерам, приехавшим с предложением сдаться, со стен крепости
отвечали: «А, б...е дети! Приехали на наши деньги с вором!»
13 ноября поляки попытались захватить крепость, но были отбиты.
В ночь с 17-го на 18 ноября последовал новый штурм, закончившийся полным прова-
лом. Понеся большие потери, наемники отступили. Первое же поражение посеяло в ла-
гере Отрепьева страх и неуверенность. Однако надежды на успех сохранялись, 3 дека-
бря стало известно, что «волость кромы поддалась». Комарицкая волость сделала свой
выбор. Из альтернативы быть ограбленными или грабить самим комаринцы предпоч-
ли второе. К тому же обещания «царевича» были очень заманчивы, они сулили осво-
бождение от налогового бремени и натуральных повинностей.
Когда в Москве узнали о вторжении самозванца, Борис Годунов призвал под знаме-
на все воинские силы государства. Тринадцатилетняя мирная передышка закончилась.
Дворянское ополчение собралось только к 12 ноября. Опасность не казалось серьезной,
сражаться с разбойничьими шайками должны были стрельцы. Покидать дом ради уча-
стия в далеком приграничном конфликте не хотелось.
18 декабря армия князя Федора Ивановича Мстиславского подошла к Новгороду-
Северскому и простояла в полном бездействии три дня. Численность царской армии на-
много превышала силы наемников, однако Мстиславский не использовал выгоды сво-
его положения.
21 декабря польские гусары атаковали царское войско, а одна из гусарских рот ока-
залась в расположении ставки Мстиславского. Его самого сбили с коня и нанесли не-
сколько ударов по голове. Спас князя Михаил Борисович Шеин, женатый на дочери
М. О. Годунова. Атаку отбили. Часть гусар была убита, остальные взяты в плен. Ко-
мандование русскими войсками взяли на себя воеводы князь Василий Васильевич Го-
лицын и князь Андрей Андреевич Телятевский, но не введя в дело главных сил, отда-
ли войску приказ отступить.
Профессиональный французский наемник Жак Маржерет, участвовавший в битве,
заметил, что обе армии после небольшой стычки разошлись без особых потерь.
Борис Годунов щедро наградил своих воевод. Особо отличившийся Петр Басманов
был вызван в Москву, где его торжественно встретил сам царь. Басманов получил бо-
ярство, большое поместье, две тысячи рублей и много ценных подарков.
В лагере Самозванца стало известно о сдаче Путивля воеводой князем Василием
Михайловичем Рубец-Мосальским, но, несмотря на хорошие новости, Лжедмитрий
принужден был отступить. После сражения рыцарство потребовало у Лжедмитрия де-
нег. Денег не было. 1 января 1605 года вспыхнул открытый мятеж. Начался грабеж
обозов. Поляки решили вернуться на родину. Лжедмитрий уговаривал остаться, падал
на колени, но в ответ слышал только брань, наконец у него вырвали знамя и сорвали
с него соболью ферязь. Вдогонку кто-то крикнул: «Ей, ей, быть тебе на колу!»6
Предпочтя встречу с кредиторами встрече со смертью, 4 января главнокомандую-
щий Ежи Мнишек с большей частью поляков «разъехались с его милостью цареви-
6 РИБ. Т. 13. С. 34—35.
НЕВА 4’201992 / Проза и поэзия
чем». Верными остались иезуиты, немного шляхтичей и казаки. Запорожская Сечь даже
прислала пополнение, около 12 тысяч бойцов. Войско стремительно становилось ка-
зачьим и требовало решительных действий.
Лжедмитрий двинулся к Севску, который он занял без боя. Там к Самозванцу при-
соединились 12 тысяч запорожских казаков, несколько сот донских и несчитаные,
чем попало вооруженные черниговцы, комаринцы, путивляне. Войско, увеличиваясь
в количестве, теряло в качестве.
20 января князь Федор Иванович Мстиславский разбил свой лагерь в большом
комарицком селе Добрыничах, неподалеку от ставки Лжедмитрия. Отрепьев созвал
военный совет, решающим на котором было мнение казачьих атаманов: атаковать
немедленно.
Ранним утром 21 января завязался бой, Самозванец возглавил гусар. Единствен-
ная в его жизни атака закончилась позорным бегством. Во время отступления под ним
была ранена лошадь, и он чудом избежал плена. Рассказывали, что спас Лжедмитрия,
отдав ему своего коня, князь Василий Михайлович Рубец-Мосальский, два месяца на-
зад, и это уже не легенда, сдавший «царевичу» Путивль. «И тое ж зимы бояре и воеводы
князь Федор Иванович Мстисловской с товарыщи вора Ростригу и Литовских людей
в Добрыничах побили, а ко государю с сеунчом послали Михаила Борисовича Шеина.
И государь Михаила Борисовича пожалова а побитых людей велел счесть и по-
гресть, и сочтено побитых людей (11 500 человек) полдруганатцати тысечи. А Ростри-
га з бою с невеликими людми утек в Севской, а оттуды побежал в Путивль. А из Нова-
городка воеводам велел государь быть к Москве, а в Новегородке велел государь быть
из полков князь Ивану Васильевичю Голицыну»7. Но князь Иван Васильевич Голицын
приказания не исполнил, так как к этому времени уже утек к Самозванцу.
Прошло четыре месяца с тех пор, как Лжедмитрий пересек русскую границу, и вот
его поход закончен. Войска больше нет. Но одержав победу на поле боя, царские вое-
воды задачу свою не выполнили. Иезуиты Чижовский и Лавицкий, находившиеся в ла-
гере Лжедмитрия, записали в своем дневнике: «Враг мог гнаться за нами, догнать, пе-
ребить и сжечь лагерь, но он остановился от нас, не дойдя мили, и не решился восполь-
зоваться своей удачей»8.
Что стало причиной нерасторопности командования — предательство или без-
дарность, утверждать сегодня непросто. Однако Семен Никитич Годунов, ведавший
политическим сыском, двойную игру опытного боярина открыл и распорядился его
убить, но было поздно.
Победителям достались 12 знамен и штандартов и вся артиллерия — 30 пушек.
Удалось захватить и несколько тысяч пленных. Всех пленных поляков увезли
в Москву, а казаки и русские изменники были повешены. Князей среди повешенных
не было.
С редкой жестокостью расправились с комарицкими бунтовщиками, отправив вой-
ска на карательную операцию. Высокородные воеводы, погрязшие в заговорах, гото-
вые предать и династию, и интересы государства, с благородным негодованием истя-
зали целые поселения за измену.
Поставив в Рыльске своего воеводу, перешедшего на его сторону князя Григория Бо-
рисовича Долгорукова-Рощу, Лжедмитрий побежал дальше — в Путивль.
Князь Ф. И. Мстиславский прибыл в окрестности Рыльска на другой день после
бегства оттуда Отрепьева. В течение двух недель город бомбардировали, но штурм
крепости не удался, и на другой день после приступа Мстиславский снял осаду и отсту-
7
По рукописи библиотеки Московского Главного Архива Министерства Иностранных Дел № 98/129.
8
А. (или П.?) Пирлинг. Дмитрий Самозванец. М., 1912. С. 171.
НЕВА 4’2019Ирина Моисеева. Принц большой крови / 93
пил. Отход армии вызвал гнев царя, он направил в полки окольничего П. Н. Шеремете-
ва и главного дьяка Афанасия Власьева с наказом сделать выговор воеводам: «...пенять
и роспрашивать, для чего от Рыльска отошли».
Пока царские воеводы безуспешно осаждали Рыльск, отряд донских казаков из
600 человек во главе с атаманом Андреем Корелой заняли небольшую крепость Кромы
в тылу у князя Ф. И. Мстиславского. Туда срочно были отправлены дворянские сотни.
Когда-то, во время своей поездки в Сечь, Самозванец просил запорожцев «насадить
его на Путивле», теперь Путивль, единственный из северских городов, имевший камен-
ную крепость, стал базой его войска. Там произошло то же самое, что ранее случилось
в Чернигове. Воевода князь Василий Михайлович Рубец-Мосальский был связан и при-
веден к «царевичу» и присягнул ему. В Разрядной книге, датируемой 1604 годом, про-
тив имени дьяка Богдана Сутупова сделана помета: «Богдан послан з государевым де-
нежным жалованьем в северские города»9. Казну Богдан Иванович вручил Лжедми-
трию, за что получил чин думного дворянина, сделался главным дьяком — канцлером
и хранителем царской печати.
После разгрома под Добрыничами Отрепьев хотел отказаться от борьбы и возвра-
титься в Польшу. Сил дать новое сражение у Самозванца больше нет. Однако получе-
ние государевой казны, прибытие четырех тысяч донских казаков, просьбы и, главное,
решительные обещания путивлян убедили его остаться и продолжить предприятие. Жи-
тели города со слезами умоляли «царевича» не покидать их, говорили, что не желают
разделить участь комаричей, их «лютые и горькие муки» за верность своему государю.
Это Самозванца не трогало, тогда ему пригрозили арестом, чтобы Борису «добити че-
лом, а тобою заплатити вину свою»10. Пришлось остаться.
Будучи в Путивле, Отрепьев старался разжечь конфликт между Россией и Польшей,
он предпринимал отчаянные усилия, чтобы добиться вмешательства Речи Посполи-
той в русские дела. Но 10 января, еще до разгрома под Добрыничами, открылся Поль-
ский сейм, на котором канцлер Ян Замойский резко осудил авантюру Отрепьева и Мни-
шека и решительно высказался за сохранение мира с Россией. Литовский канцлер Лев
Сапега во всем его поддержал, а воевода Януш Острожский еще и потребовал наказать
виновных. Отправленный Лжедмитрием для переговоров с Сигизмундом III и членами
сейма князь Иван Андреевич Татев был демонстративно задержан на границе.
Тем не менее на чью-то серьезную помощь он небезосновательно рассчитывал. Вот
как описывает Р. Г. Скрынников времяпровождение проигравшего войну Самозванца:
«После трапезы Отрепьев охотно проводил время в обществе польских „товарищей“
и капелланов. Чаще всего он обсуждал с ними две темы. Первой было невежество, празд-
ность и беспутная жизнь русских монахов, о которых он не мог говорить без отвраще-
ния, второй — необходимость просвещения для русских»11.
Как будто в томительном ожидании, причем отнюдь не осады города, претендент ре-
шил заняться науками. С утра час отводился для изучения философии, вечером насту-
пала очередь грамматики и литературы. Страсть к знаниям проснулась 10 апреля, че-
рез три дня обучение прекратилось.
13 апреля в Кремле скоропостижно умер Борис Годунов. Не этого ли известия ждал
в Путивле Лжедмитрий?
Около двух месяцев продолжалась осада Кром. Делались попытки «смутить» Орел,
однако дети боярские и стрелецкая сотня наголову разгромили отряды повстанцев и по-
давили мятежников внутри города.
9
РИБ. Т. 13. Стб. 571, 724.
10
Там же. Стб. 35—36.
11
Р. Г. Скрынников, Самозванцы... С. 113.
НЕВА 4’201994 / Проза и поэзия
4 марта армия Мстиславского разбила лагерь в районе Кром, был отдан приказ под-
возить осадную артиллерию. Под Кромами в бездействии стояла 80-тысячная армия.
Предприняли штурм, окончившийся неудачей. Руководивший им боярин М. Г. Салты-
ков неожиданно подал сигнал к отступлению. Современники подозревали, что он «но-
ровил окаянному вору», однако никаких официальных обвинений не предъявлялось.
А должны бы были быть, тем более что дальше случились еще более удивительные со-
бытия. Атаман Корела получил ранение и предупредил Лжедмитрия, что сдаст кре-
пость, если не получит подкрепления в ближайшие дни. Помощь была оказана. Среди
бела дня отряд донских казаков под командованием сына боярского Юрия Беззубце-
ва проехал в крепость вместе с обозом продовольствия и оружия: «Пришол в Кромы
из Путивля от Ростриги Юшко Беззубцов с путимцы на помощь кромских сидельцам».
В военных действиях наступило затишье, неопределенное ожидание.
Юрий Беззубцев был потомком внука Федора Кошки Константина Беззубца. Среди
царских военачальников, осаждавших Кромы, вместе с Ф. И. Мстиславским были два
Шереметевых: Петр Никитич и Федор Иванович, двоюродные братья, также потомки
Константина Беззубца.
Федор Иванович, женатый на племяннице Филарета Романова Ирине Борисовне
Черкасской, в 1601 году был отправлен в Тобольск по делу Романовых.
Петр Никитич был назначен Борисом Годуновым первым воеводой большого пол-
ка, стоявшего в Ливнах в 1604 году. Вместе с воеводой передового полка Михаилом Гле-
бовичем Салтыковым они принимали там посланного с особым заданием к донским
казакам Петра Лукича Хрущова. Во время застолья, по словам Хрущова, Петр Ники-
тич сказал о предполагаемом вторжении Лжедмитрия: «...трудно против природного
государя воевать». В таком заявлении нет ничего удивительного, если учесть, что же-
ной Петра Никитича Шереметева была племянница Марии Нагой Марфа Ивановна
Нагая.
П. Н. и Ф. И. Шереметевы, М. Г. Салтыков, И. В. и В. В. Голицыны, Ф. И. Мстислав-
ский наблюдали за проездом в осаждаемую ими крепость свежего подкрепления. Из-
мены историки не обнаруживают.
После этого вылазки осажденных прекратились. Царские воеводы также отказались
от попыток возобновить штурм.
Вопрос, зачем армия осаждала Кромы, где не было Самозванца, в то время как
в отношении Путивля, где без сколько-нибудь существенно военной поддержки нахо-
дился Лжедмитрий, не предпринималось никаких действий, остается без ответа. В слу-
чае, если ответ: заговор, не принимается.
В беспокойном ожидании находился в Антониево-Сийском монастыре Федор Ни-
китич Романов, в иночестве Филарет. Он ждал освобождения.
Его пристав Воейков постоянно отправляет царю отчеты о поднадзорном монахе.
В дошедшем до нас тексте, отправленном в первых числах феврале, Воейков сообщал
о разительной перемене в поведении подопечного. Ничуть не смирившийся со своей
судьбой, лишь слегка притихший боярин в последнее время стал демонстративно пре-
небрегать монастырскими порядками. Монахи приходили к Воейкову с жалобами на
Филарета: «бранит они их и бить хочет, и говорит им: „Увидите, каков я впредь буду!“»
Старцы Иринарх и Леонид рассказали: « 3 февраля ночью старец Филарет старца Ири-
нарха бранил, с посохом к нему прискакивал, из кельи его выслал вон и в келью ему
к себе и за собою ходить никуда не велел. А живет старец Филарет не по монастырско-
му чину, всегда смеется неведомо чему и говорит про мирское житье, про птиц ловчих
и про собак, как он в мире жил, и к старцам жесток...»12
12
АИ. СПб., 1841. Т. II. № 54. С. 64—65.
НЕВА 4’2019Ирина Моисеева. Принц большой крови / 95
Об этом рапорте писали все, кто касался этого периода. Счастливое настроение
Филарета связывают с получением им известий о походе Самозванца. Стоит разобрать-
ся в этом факте подробнее.
Пребывая в Путивле, Лжедмитрий ведет обширную переписку и отлично осведом-
лен обо всем, что происходит в Кремле. Он пишет крымскому хану, польскому королю,
казацким атаманам, будущему тестю, князю Вишневецкому и другим. А в Москву? Об
этом ничего не известно. А должен бы писать, хотя бы тем, кто помогал ему отправить-
ся в Польшу: игумену Пафнутию, дьяку Щелкалову, кому-то еще. Если инокиня Мар-
фа (Ксения Ивановна Романова), его двоюродная сестра и «душа заговора», то, скорее
всего, и ей.
Изоляция от мира иеромонаха Филарета весьма условна. У него свои корреспонден-
ты, среди которых первая, естественно, жена.
За помощь и «почтовую» службу в царствование Михаила Федоровича благодарны-
ми Романовыми были выданы жалованные грамоты ныробским крестьянам, жителям
Обонежской пятины и другим, всего награждены 17 человек.
Возможно, «прямил и доброхотствовал» и сам пристав Воейков. В письме Бориса
Годунова игумену Антониево-Сийского монастрыря он назван Богданом.
Случалось иногда, что имя Богдан использовалось как форма имени Иван, могло
быть и два имени (Богдан — Иван). Тот ли это Воейков, что известен как Иван Васи-
льевич Меньшой Воейков, сказать трудно. Однако пристава для своего главного врага
Борис Годунов должен был выбирать очень тщательно, случайным этот человек быть
не мог. Иван Васильевич Меньшой Воейков — дворянин, выдвинувшийся в опричнину,
был фаворитом Бориса Годунова. В 1584 году по его приказу сопровождал в ссылку дру-
гого годуновского недруга — казначея Петра Ивановича Головина, дальнего родствен-
ника Филарета Романова. По некоторым источникам, Головин был убит по прибы-
тии на место. В мае 1606 года Иван Васильевич Воейков участвовал в заговоре против
Лжедмитрия. По одной из версий, он был вместе с сыном боярским Григорием Леон-
тьевичем Валуевым, стрелял в Самозванца и убил его.
Из монастыря в Москву почта шла недели две-три. 22 февраля отправлен царский
ответ на сообщение пристава. Письма старицы Марфы идут, конечно, медленнее, но
все же о переходе Самозванцем русской границы Филарет в феврале уже должен был
знать, хотя бы по слухам. Безусловно, новость о появлении Самозванца на русской
территории была приятна старцу, вдвойне приятна, если начинал сбываться, пусть и из-
мененный, его собственный старый план. Однако проблемы, возникшие у Бориса Го-
дунова, совсем необязательно должны были обернуться снятием опалы с Филарета.
Пестрому войску Лжедмитрия еще надо было дойти от Моравска до Москвы.
Известия, полученные Филаретом в начале февраля, должны были касаться собы-
тий более поздних, чем переход границы войском Лжедмитрия. Но никаких боевых
успехов больше не было. Новости скорее могли повергнуть в отчаяние, чем обрадовать.
После разгрома под Новгородом-Северским дела у Самозванца шли все хуже, а сраже-
ние под Добрыничами его армию уничтожило. Значит, радость, охватившая инока,
и его слова: «Увидите, каков я впредь буду!» — могут быть связаны только с сообще-
нием об успешно развивающемся заговоре, целью которого было убийство Годуновых.
Но 3 февраля Борис Годунов жив, и скоропостижно скончается только 13 апреля.
Знать о его кончине заранее мог лишь тот, кто ее готовил.
Филарет ждет. В это время игумен монастыря Иона из строгого стража становит-
ся его добрым слугой. Позже Филарет отблагодарит место своего заточения: Антони-
ево-Сийский монастырь получит от него разрешение на выгодную коммерческую дея-
тельность — беспошлинную продажу соли.
НЕВА 4’2019Вы также можете почитать
