ФЕНОМЕН ИДЕЙНО-СУБЪЕКТНОЙ ПОГРАНИЧНОСТИ В ЛИРИКЕ НАЧАЛА XX ВЕКА: СУЩНОСТЬ, ГЕНЕЗИС, ФОРМЫ ТЕКСТОВОЙ РЕАЛИЗАЦИИ
←
→
Транскрипция содержимого страницы
Если ваш браузер не отображает страницу правильно, пожалуйста, читайте содержимое страницы ниже
НАЦИОНАЛЬНАЯ АКАДЕМИЯ НАУК БЕЛАРУСИ
ЦЕНТР ИССЛЕДОВАНИЙ БЕЛОРУССКОЙ КУЛЬТУРЫ,
ЯЗЫКА И ЛИТЕРАТУРЫ
УДК 801.631.5
Локтевич
Екатерина Вячеславовна
ФЕНОМЕН ИДЕЙНО-СУБЪЕКТНОЙ ПОГРАНИЧНОСТИ
В ЛИРИКЕ НАЧАЛА XX ВЕКА: СУЩНОСТЬ, ГЕНЕЗИС,
ФОРМЫ ТЕКСТОВОЙ РЕАЛИЗАЦИИ
Автореферат диссертации на соискание ученой степени
кандидата филологических наук
по специальности
10.01.08 – Теория литературы. Текстология
Минск, 2019Работа выполнена в учреждении образования
«Гродненский государственный университет имени Янки Купалы»
Научный руководитель Яницкая Светлана Станиславовна,
кандидат филологических наук, доцент,
доцент кафедры русской литературы
Белорусского государственного
университета
Официальные оппоненты: Городницкий Евгений Андреевич,
доктор филологических наук, доцент,
заместитель директора по научной работе
филиала «Институт литературоведения
имени Янки Купалы» ГНУ «Центр
исследований белорусской культуры, языка
и литературы НАН Беларуси»
Бредихина Алла Васильевна,
кандидат филологических наук, доцент,
доцент кафедры белорусской литературы
УО «Гомельский государственный
университет имени Франциска Скорины»
Оппонирующая организация УО «Могилевский государственный
университет имени А. А. Кулешова»
Защита состоится «22» мая 2019 г. в 1400 на заседании совета по защите
диссертаций Д 01.42.04 в Центре исследований белорусской культуры, языка
и литературы НАН Беларуси (220072, г. Минск, ул. Сурганова, д. 1, корп. 2;
e-mail: inlinasbel@tut.by; тел.: (017) 284-18-85).
С диссертацией можно ознакомиться в Центральной научной библиотеке
имени Якуба Коласа НАН Беларуси (220072, г. Минск, ул. Сурганова, 15).
Автореферат разослан «15 » апреля 2019 г.
Ученый секретарь совета
кандидат филологических наук А.В. Брезгунов1
ВВЕДЕНИЕ
Конец XX – начало XXI вв. – период повышенного внимания к теоретиче-
скому осмыслению феномена переходности, который как фактор нестабильности
уже осознан, однако его теоретического обоснования в литературоведении пока
нет. Это объясняется отсутствием четких критериев определения границы, объек-
та и предмета изучения переходных литературных явлений, а также непрояснен-
ностью форм воплощения и специфики функционирования переходного сознания
в тексте литературного произведения.
Гипотезой диссертации является утверждение, что для переходных эпох
характерен феномен идейно-субъектной пограничности как уникальное менталь-
ное образование, определяющее субъектную организацию и образную систему,
онтологию лирического текста. Культурно-эстетическим основанием гипотезы
выступает рубежность исследуемого литературного периода: конец XIX и начало
XX вв. – время мировоззренческих поисков, выработки новых философских и ду-
ховно-нравственных идей, теорий, учений.
Гипотеза обосновывается на материале лирики русских и белорусских ав-
торов начала XX в. Несовпадение идейно-нравственных устремлений поэтов при
общности приемов конструирования субъектно-образной структуры лирики
укрепляет предположение о наличии сходных принципов функционирования ис-
следуемого феномена.
Актуальность темы диссертации определяется совокупностью факторов,
среди которых:
– теоретический: выявление и анализ сущности, генезиса, форм текстовой
реализации, особенностей функционирования феномена идейно-субъектной по-
граничности в субъектно-образной структуре лирики начала XX в. позволяет
обосновать переходность как одну из ключевых причин формирования новых ти-
пов субъектной организации, воплощения вариативности субъектно-объектных
отношений, трансформации и семантической интерференции образов, оформле-
ния новых типов и видов словесной образности;
– историко-литературный: необходимость рассмотрения субъектной орга-
низации и образных систем поэзии начала XX в. в контексте феномена идейно-
субъектной пограничности диктуется интересом современного литературоведения
к изучению своеобразия индивидуально-авторской поэтики, принципов и приемов
обновления образного языка как свидетельства динамики литературного процесса;
– прагматический: феноменологический аспект рассмотрения субъектно-
образной структуры лирики вносит вклад в осмысление культур-диалога и опре-
деление своеобразия культур-диалогического пространства с позиции переход-
ности сознания творческой личности, что будет востребовано в дальнейших ис-
следованиях поэзии рубежа XIX–XX вв. и XX–XXI вв.;2
– приоритеты национальной науки: потребность в изучении коммуникатив-
ного строя и образной сферы лирики З. Гиппиус, А. Блока, С. Городецкого,
С. Клычкова, Тётки, Я. Купалы, А. Гаруна и М. Богдановича определяется необ-
ходимостью исследования самобытности путей развития русской и белорусской
поэзии начала XX в. на уровне системного анализа.
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
Связь работы с научными программами (проектами), темами
Диссертационное исследование выполнено в рамках научно-исследователь-
ской темы «Проблемы теоретической и исторической поэтики» кафедры русской
филологии учреждения образования «Гродненский государственный университет
имени Янки Купалы».
Цель и задачи исследования
Цель работы – обосновать наличие феномена идейно-субъектной погранич-
ности в лирике начала ХХ в. и определить формы его проявления в тексте.
Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи:
1) раскрыть сущность, генезис и структуру идейно-субъектной погранич-
ности как литературного феномена;
2) охарактеризовать влияние феномена идейно-субъектной пограничности
на индивидуализацию коммуникативного строя поэзии и выявить типы субъект-
ной организации лирики начала ХХ в.;
3) показать вариативность проявлений феномена идейно-субъектной погра-
ничности в символической презентации лирического героя и картины мира;
4) обозначить специфику образной системы лирики как реализацию идейно-
субъектной пограничности в художественном языке;
5) определить обусловленность многообразия индивидуально-авторских ху-
дожественных систем в лирике начала ХХ в. феноменом идейно-субъектной по-
граничности.
Основными методами для решения поставленных задач стали феномено-
логический, системно-субъектный, структурно-семиотический, сравнительно-
сопоставительный, герменевтический. Также использовались элементы биогра-
фического и психоаналитического методов, статистический способ анализа.
Материал исследования – поэзия З. Гиппиус 1901–1909 гг.; лирический
цикл «Арфы и скрипки» А. Блока (1908–1916 гг.); поэтические сборники
С. Городецкого («Дикая воля», 1908 г.) и С. Клычкова («Потаенный сад», 1913 г.);
поэзия Тётки 1902–1915 гг.; сборники стихов Я. Купалы («Жалейка», 1908 г.),
А. Гаруна («Матчын дар», 1907–1914 гг.) и М. Богдановича («Вянок», 1913 г.); из-
бранные стихотворения других русских и белорусских поэтов начала XX в. В про-
цессе исследования использовались дневники и воспоминания З. Гиппиус; авто-3
биографический очерк С. Городецкого «Мой путь»; публицистические и критиче-
ские работы А. Блока и А. Гаруна; статьи, тексты выступлений Я. Купалы и
М. Богдановича; проза, публицистика и письма Тётки, а также материалы о жизни
и творчестве поэта, представленные в Белорусском государственном архиве-музее
литературы и искусства.
Объект исследования – феномен идейно-субъектной пограничности в ли-
рике начала ХХ в.; предмет – сущность, генезис и формы текстовой реализации
феномена идейно-субъектной пограничности в русской и белорусской поэзии
начала ХХ в.
Выбор объекта и предмета исследования обусловлен необходимостью тео-
ретического осмысления феноменологии субъектной организации и образной сфе-
ры лирики с целью выявления специфики воплощения общих принципов класси-
ческой и неклассической поэтики в русской и белорусской поэзии начала XX в.
Научная новизна
Диссертация является первым в Республике Беларусь исследованием, посвя-
щенным проблеме переходности в субъектно-образной структуре лирики. В ра-
боте характеризуется феномен идейно-субъектной пограничности, определяются
его сущность, генезис, структура, формы текстовой реализации и особенности
функционирования: выявляются и теоретически обосновываются типы субъект-
ной организации, показывается вариативность коммуникативного строя лирики
начала XX в. Впервые исследуются проявления феномена идейно-субъектной по-
граничности в символической презентации лирического героя и картины мира, в
образной системе.
Положения, выносимые на защиту
1. Для лирики начала XX в. характерен феномен идейно-субъектной погра-
ничности, который выступает как уникальное бытие, является результатом пре-
бывания субъекта сознания на границе философских и эстетических идей и воз-
зрений, демонстрирует неразрывность связи субъекта и объекта, определяет спе-
цифику коммуникативных стратегий и образного языка пограничной территории
как способы отражения со-бытия субъекта и объекта. Структура феномена вклю-
чает идейную (синтез разнородных представлений о бытии, инобытии и небытии),
субъектную (межсубъектность лирического героя) и образную (восприятие
субъектом сознания зоны перехода) пограничность.
2. Многообразие индивидуально-авторских трактовок бытия, инобытия и
небытия в поэзии начала XX в. отразилось в наличии трех типов субъектной орга-
низации: взаимозаменяемого, иерархического и уравнивающего. Иерархический
тип субъектной организации может иметь восходящую и нисходящую направлен-
ность. Феномен идейно-субъектной пограничности, отражая полилог идей в ав-
торском сознании, обусловливает внутритекстовый многосубъектный диалог и ре-
ализуется в разных формах субъектных и объектных трансформаций. В результате4
соединения разных типов субъектной организации происходит смещение и/или
смешение субъектных границ, что обусловлено ценностным освидетельствовани-
ем разных мировоззренческих концепций в сознании автора. В вариативности
субъектно-объектных отношений проявляется синтез принципов синкретической
поэзии и поэтики художественной модальности.
3. Феноменологический анализ выявляет пограничность на уровне симво-
лической презентации лирического героя и картины мира. Самоидентификация
героя, представленная через постижение духа, души, сердца, мысли (ума) и тела
(творчества), осуществляется в тексте образными ассоциациями с миром природы.
Вещный мир и мир символов, осмысленные в контексте феномена идейно-
субъектной пограничности, выявляют специфику духовности автора, уникаль-
ность души лирического героя. Картина мира воссоздается в поэзии как область
идеального бытия, соотнесенного с идеей духовного становления личности. По-
граничность интерпретации лирическим героем бытия и инобытия проявляется в
подменах, заменах, интерференции и отождествлении предметных и символиче-
ских образов.
4. Переходность субъектов и объектов обусловила обращение поэтов начала
ХХ в. к дотропеической и внетропеической образности. Функционирование фе-
номена идейно-субъектной пограничности прослеживается в репрезентации тра-
диционных, имманентных (композиционных) и трансцендентных видов паралле-
лизмов. Внутритекстовый диалог бытия и инобытия раскрывается через звуковую
интерференцию. Специфика видения героем бытия, инобытия и небытия проявля-
ется в использовании цветов-дублеров и оттенков-дублеров, цветовых паралле-
лизмов, вариантных цветов.
5. Актуализация феномена идейно-субъектной пограничности в лирике
начала XX в. способствовала формированию индивидуально-авторских художе-
ственных систем, которым свойствен синтез разных творческих методов, мировоз-
зренческая пограничность и потому проявления неостиля, переходный характер
субъектной организации и образной сферы. Уникальность поэтического текста
определяется: на уровне субъектной структуры – соединением или вариантными
пересечениями иерархического и неиерархических типов субъектного построения;
на уровне образной системы – интерференцией символической презентации ли-
рического героя и картины мира, овеществлением символов, уравниванием или
сближением образов вещного мира и символов, переходностью «разорванных»
символов; на уровне художественного языка – индивидуализацией форм паралле-
лизма, многослойностью цветообразов, двойственным характером звукообразного
воплощения бытия, инобытия, небытия и границ между ними.
Личный вклад соискателя ученой степени
Кандидатская диссертация «Феномен идейно-субъектной пограничности в
лирике начала XX века: сущность, генезис, формы текстовой реализации» – науч-5
ное исследование, выполненное автором самостоятельно в полном объеме. Полу-
ченные результаты, изложенные в публикациях, являются итогом работы со-
искателя. Все опубликованные по теме диссертации научные статьи, материалы
конференций и монография написаны без соавторов.
Апробация диссертации и информация об использовании ее результатов
Основные положения и выводы исследования были представлены на 30 меж-
дународных научных конференциях: «Взаимодействие литератур в мировом лите-
ратурном процессе. Проблемы теоретической и исторической поэтики» (Гродно,
3–5 октября 2008 г.; 17–19 сентября 2010 г.; 17–19 сентября 2012 г.; 18–23 сентяб-
ря, 2014 г.; 19–23 сентября, 2016 г.; 21–23 сентября 2018 г.); «Кормановские чте-
ния» (Ижевск, 5 апреля 2009 г.); «Личность и общество: проблемы философии,
психологии и социологии» (Пенза, 13 февраля 2010 г.); «Система ценностей со-
временного общества» (Новосибирск, 3 марта 2010 г.); «Русская литература: тек-
сты и контексты» (Варшава, 25–27 марта 2010 г.; 18–20 марта 2011 г.); «Культура в
зеркале языка и литературы» (Тамбов, 14–15 апреля 2010 г.); «Кулешовские чте-
ния» (Могилев, 29–30 апреля 2010 г.); «Психолого-педагогические проблемы лич-
ности и социального взаимодействия» (Пенза, 15 мая 2010 г.); «Мировое куль-
турно-языковое и политическое пространство: взгляд через столетия» (Москва,
1 июня 2010 г.); «Гендер и проблемы коммуникативного поведения» (Полоцк, 28–
29 октября 2010 г.); «Фальклор і сучасная культура» (Минск, 21–22 апреля 2011 г.);
«Новое в современной филологии» (Москва, 23 декабря 2011 г.); «Современная
филология: теория и практика» (Москва, 30–31 декабря 2011 г.; 3 апреля 2013 г.);
«Перспективы развития современной филологии» (Санкт-Петербург, 20–21 января
2012 г.); «Современные проблемы гуманитарных и естественных наук» (Москва,
26–27 марта 2013 г.); «Science, technology and higher education» (Вествуд, 17 апре-
ля, 2013 г.); «Человеческий и профессиональный потенциал молодежи региона»
(Тюмень, 18 апреля 2013 г.); «Science and education» (Мюнхен, 25–26 апреля,
2013 г.); «”А иначе зачем на земле этой вечной живу…”: Художественный мир
Б. Ш. Окуджавы» (Калуга, 23–25 октября 2014 г.); «Журналистика: состояние, про-
блемы, перспективы» (Минск, 16–17 ноября 2017 г.; 15–16 ноября 2018 г.); «Регио-
нальное, национальное и общечеловеческое в литературе» (Гомель, 2–3 октября,
2018 г.); «Литература как игра и мистификация» (Калуга, 26–28 октября, 2018 г.).
Опубликование результатов диссертации
Результаты исследования отражены в научных работах (43 позиции), пол-
ный объем которых составляет 26,49 авторских листа. В том числе: одна моногра-
фия (8,41 авт.л.); 42 статьи, из них 9 представлены в изданиях, соответствующих
пункту 18 «Положения о присуждении ученых степеней и присвоении ученых зва-
ний в Республике Беларусь» (4,45 авт. л.), 12 – в сборниках научных статей
(4,03 авт. л.) и 21 – в сборниках материалов международных научных конферен-
ций (9,6 авт. л.).6
Структура и объем диссертации
Структура работы обусловлена содержанием исследования. Диссертация со-
стоит из двух томов. Первый том включает введение, общую характеристику рабо-
ты, четыре главы, заключение, библиографический список, состоящий из 527 по-
зиций (из них 43 – публикации соискателя). Во второй том вошли 6 приложений.
Полный объем исследования – 600 страниц (первый том – 227 страниц, второй том
– 373 страницы), в том числе основной текст диссертации составляет 189 страниц.
ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ
В главе 1 «Пограничность как проблема анализа и интерпретации
cубъектно-образной структуры лирики начала XX в.» обосновывается методо-
логия исследования, определяются теоретические аспекты, требующие уточнения.
В разделе 1.1 «Аналитический обзор литературы и определение методо-
логии исследования» выявляется многозначность понятий «феномен» и «грани-
ца», характеризуются трудности изучения пограничных явлений в лирике, аргу-
ментируется выбор методов анализа текста.
В параграфе 1.1.1 «Семантический потенциал понятия «феномен». Фе-
номен как эстетический объект» приводятся определения феномена
(Дж. Беркли, И. Кант, Д. Юм, Г. В. Ф. Гегель, Ф. Брентано, В. Дильтей, А. Мей-
нонг, Э. Гуссерль, М. Хайдеггер, Ж.-П. Сартр, М. Мерло-Понти, М. Шелер,
А. Пфендер, Т. Липпс и др.), характеризуются основные этапы и аспекты изучения
феноменологии в зарубежной (В. Конрад, М. Гайгер, Р. Ингарден, Э. Штайгер, Ж.-
Ф. Лиотар и др.) и русской (Вл. Соловьев, С. Н. Трубецкой, Н. А. Бердяев,
М. М. Бахтин, С. Л. Франк, А. Ф. Лосев) философской мысли, а также в работах
современных исследователей (В. Г. Кузнецов, В. А. Беляев, Б. И. Пружинин,
В. А. Серкова, В. В. Вольнов, А. Б. Муратов, А. М. Улановский и др.).
В параграфе 1.1.2 «Принципы и процедуры феноменологического мето-
да исследования. Анализ структуры феномена» осмысливается последователь-
ность изучения феномена как эстетического объекта и характеризуется процесс
научного распознавания его структуры (описание, определение онтологического
статуса, выявление причастности к реальности).
В параграфе 1.1.3 «Феноменология границы в лирике. Контекстуальное
значение литературного феномена» определяется специфика изучения художе-
ственной литературы в феноменологическом контексте. Констатируется, что фи-
лософия границы обретает актуальность в исследованиях последних лет: пости-
гаются конструктивные функции феномена границы (В. Л. Лехциер, Н. Рымарь,
Д. А. Граханов, Т. В. Куликова); осмысливается суть феномена пограничности,
двойничества (А. А. Лисичный); анализируется феномен межсубъектного взаимо-
действия (Т. П. Мильчарек), феномен множественного «Я» (Д. Г. Трунов). Под-7
черкивается, что традиционно литературоведение отводит ключевую роль фено-
менологии при определении специфики авторского сознания, явленного в поэти-
ческом тексте, который обозревается внеконтекстно. Однако феномен может об-
ретать и контекстуальное значение, когда область его воздействия не сдержива-
ется автором, а попадает в зону пограничной коммуникации, где соединяются
субъекты и объекты, противоположные концепции, контрастные ценностные ори-
ентации.
В параграфе 1.1.4 «Субъект сознания и идея как источники погранич-
ности в поэтическом тексте» выявляется генезис пограничности как литератур-
ного явления.
Источники пограничности – субъект сознания и идея (философская, эсте-
тическая, религиозная и др.) – выступают преимущественно в форме множе-
ственности, имеющей определенную организацию и «правила» коммуникативно-
го взаимодействия. Множество лирических переживаний указывает на идейную
множественность.
Различение в лирике своей и другой/чужой – субъектной и объектной – язы-
ковых сфер способствует раскрытию принципов символизации, выявлению эсте-
тических интенций слова, осмыслению неостиля автора.
В параграфе 1.1.5 «Литературоведческие исследования пограничных
явлений в русской и белорусской лирике начала XX в.» представлен аналити-
ческий обзор работ, посвященных творчеству З. Гиппиус, А. Блока, С. Городецко-
го, С. Клычкова, Тётки, Я. Купалы, А. Гаруна и М. Богдановича. Установлено, что
исследователями акцентируется разнонаправленность религиозно-философских
воззрений и эстетических поисков русских и белорусских поэтов, противоречи-
вость и духовная раздвоенность их лирического героя, связь с различными лите-
ратурными традициями и влияниями, что, по мнению диссертанта, обусловлено
характерным для рубежа XIX–XX вв. как переходной эпохи феноменом идейно-
субъектной пограничности.
В разделе 1.2 «Генезис, сущность и структура феномена идейно-
субъектной пограничности» выявляется происхождение и структура феномена,
особенности функционирования и возможные формы представления в поэтиче-
ском тексте.
В параграфе 1.2.1 «Противоречия в духовной атмосфере начала XX в.»
определяются факторы, обусловившие формирование путей обновления лирики
начала XX в. Среди них: 1) воздействие новой религиозной философии; 2) взаи-
мовлияние христианских и нехристианских этноконфессиональных групп; 3) тен-
денция к пересмотру художественных достижений предшествующей эпохи;
4) взаимодействие различных творческих методов и литературных направлений;
5) культур-диалог с духовным и художественным наследием восточнославянских8
и западноевропейских стран; 6) влияние фольклора; 7) ориентация на разные
группы читательской аудитории.
В параграфе 1.2.2 «Межсубъектность диалогического сознания в лири-
ческом тексте» анализируются концепции М. М. Бахтина, Б. А. Успенского,
Б. О. Кормана, С. Н. Бройтмана и Ю. И. Левина, которые дают основание поста-
вить вопрос о том, что идейный неосинкретизм начала XX в., воплощенный в ху-
дожественном бытии, предопределял место лирического героя среди других
субъектов и ценностное отношение к ним. Коммуникативная «спаянность» автора
с другими субъектами и объектами, диалог идей в его сознании открывали воз-
можности для субъектно-объектных перевоплощений. Автор как высший субъект
сознания влияет на формирование у героя образов бытия, инобытия и небытия. В
субъектной организации лирики начала XX в. автор является не столько сторон-
ним наблюдателем, сколько идейным «провокатором» пребывания лирического
героя на пограничной территории.
В параграфе 1.2.3 «Пограничные коды субъектной организации поэзии»
рассматриваются подходы к анализу коммуникативного строя лирики (Б. О. Кор-
ман, С. Н. Бройтман) и художественного текста как дискурса (А. Н. Веселовский,
Ю. М. Лотман, Б. М. Гаспаров, В. И. Тюпа, М. А. Тычина, Е. А. Городницкий и
др.). По мнению диссертанта, в связи с постоянными подменами (и/или заменами)
субъектов и объектов сознания в русской и белорусской лирике начала XX в. ча-
сто стираются границы прямо-оценочной и косвенно-оценочной точек зрения. Ав-
тор выступает смыслообразующим центром, по отношению к которому распреде-
ляются – иерархично или неиерархично – первичные и вторичные субъекты и
объекты. Его роль – расположение компонентов стихотворения по принципу «ин-
дукции смыслов» (Б. М. Гаспаров), благодаря чему меняются правила построения
субъектно-образной структуры лирики. Высказывается предположение, что мно-
жественность смыслов, участвующих в формировании идейного уровня поэтиче-
ского текста, имеет феноменологическое основание. Сопоставление возможных
смыслов позволяет интерпретировать статус субъектов и объектов сознания в
контексте смысловой множественности.
В параграфе 1.2.4 «Смещение семантических границ в образной сфере
лирики» обосновывается тезис о том, что сочетание в лирике начала XX в. разно-
родных концепций и эстетических программ приводило к утверждению в образ-
ной сфере взаимоисключающих идей и обусловливало эмоциональное непостоян-
ство, фрагментарность форм при устойчивом смысловом развитии. Полисеман-
тичность и персонифицированность символа фиксируют дисгармонию мира и
единство разных планов бытия.
В параграфе 1.2.5 «Сущность и структура феномена идейно-субъектной
пограничности» теоретически обосновывается мысль о том, что, наряду с явле-
ниями субъектной множественности, многосубъектности, поэтического многого-9
лосья (Б. О. Корман), межсубъектной целостности и субъектного неосинкретизма
(С. Н. Бройтман) необходимо говорить о феномене идейно-субъектной погра-
ничности (ФИСП) – пребывании лирического героя на «границе» разных фило-
софских и религиозных идей, проявившемся в межсубъектности. Констатируется,
что зарождению ФИСП способствовала ориентация на обновление канонических
форм и приемов раскрытия субъектно-объектного взаимодействия, а также на пе-
реосмысление традиционных представлений о духовных основах мироздания. По
мнению диссертанта, структура ФИСП включает несколько уровней: 1) идейная
пограничность, представленная взаимодействием разнородных воззрений на бы-
тие, инобытие и небытие; 2) субъектная пограничность указывает на специфику
межсубъектности лирического героя (пребывая в зоне пограничья, герой может:
а) остаться на границе; б) перейти на сторону другого субъекта/объекта сознания;
в) вернуться в пределы своего онтологического измерения; г) перемещаться в
пространстве разных мировоззренческих систем); 3) образная пограничность рас-
крывает феноменологию восприятия субъектом сознания зоны пограничья и
представлена образными интерференциями и трансформациями, амбивалентно-
стью и автономизацией.
В главе 2 «Индивидуализация коммуникативного строя лирики в кон-
тексте идейно-субъектной пограничности» выявляется взаимосвязь творческой
интерпретации поэтами разных идей и концепций и структуры поэтического тек-
ста, обосновывается типология субъектной организации лирики начала XX в.
В разделе 2.1 «Творческая рецепция идей и концепций рубежа XIX–
XX вв. как источник ценностной рефлексии бытия» исследуются философско-
эстетические и публицистические работы, документальное, эпистолярное и мему-
арное наследие поэтов, выявляются «узловые точки» в их мировоззрении. Пока-
зывается, что искания поэтов связаны с теургическим самосознанием, жизне-
творческими установками, новым пониманием религиозности, индивидуализа-
цией эстетических программ, художественным синкретизмом, поляризацией
творческого сознания, моделированием лирической межсубъектности, стремле-
нием к гармонизации противоборствующих начал. Характеризуются индивиду-
ально-творческие преломления синтеза разнородных религиозно-философских и
эстетических тенденций начала ХХ в. во взглядах З. Гиппиус, А. Блока, С. Го-
родецкого, С. Клычкова, Тётки, Я. Купалы, А. Гаруна и М. Богдановича как осно-
ва различных типов субъектной организации их лирики.
В разделе 2.2 «Специфика коммуникативного строя поэзии начала
XX в.» утверждается, что уникальность авторской интерпретации категорий «бы-
тие», «небытие» и «инобытие» – один из механизмов, вызвавших формирование в
лирике трех типов субъектной организации, пересечение или соединение которых
реализовалось через ФИСП.10
Взаимозаменяемый тип субъектной организации (ВТСО) указывает на
бездистантную множественность направляющих субъектов, при которой автор,
лирический герой и герои ролевой лирики взаимозаменяемы, что делает невоз-
можным выделение определенного субъекта сознания. Лирика начала XX в. ис-
пользовала слиянность субъектов для сакрализации поэта.
Иерархический тип субъектной организации (ИТСО) может иметь вос-
ходящую (возвышенную) и нисходящую (низменную) направленность (ИТСО ВН
и ИТСО НН), исключает отождествление автора и героя, определяет между ними
некоторую дистанцию. Самосакрализация в данном случае принципиально невоз-
можна.
Уравнивающий тип субъектной организации (УТСО) демонстрирует
уравнивание статуса автора и других субъектов сознания посредством межсубъ-
ектной целостности (с преобладанием игрового начала). Автор сливался с други-
ми субъектами, его направляющая функция в тексте устранялась.
С целью научной верификации представленной типологии в разделе анали-
зируются стихотворения В. Брюсова, Ф. Сологуба, Н. Гумилева, А. Ахматовой,
М. Цветаевой, А. Барковой, М. Волошина, В. Ластовского, З. Бядули, К. Буйло;
выявляются разнообразные варианты взаимодействия субъектов и объектов в ли-
рике А. Блока, З. Гиппиус, С. Городецкого, С. Клычкова, Тётки, Я. Купалы, А. Га-
руна, М. Богдановича. Констатируется, что в творчестве каждого поэта имеют ме-
сто индивидуальные формы текстовой реализации и функционирования ФИСП,
что обусловлено спецификой мировоззрения автора, его коммуникативного посы-
ла, целевыми установками.
В главе 3 «Идейная и субъектная пограничность в символической пре-
зентации лирического героя и картины мира» изучаются формы текстовой ре-
ализации и особенности функционирования ФИСП в образном строе лирики
начала XX в.
В разделе 3.1 «Пограничность самопрезентации лирического героя» ис-
следуется образное претворение внутреннего мира субъекта сознания в контексте
ФИСП, проясняется специфика самовосприятия лирического героя на уровне его
символической презентации. Всего актуализировано 27 образов, из них 12 (44%) –
повторяются (птица, орел, змея, дуб, ива, сосна, волна, ольха, зверь, лошадь, ка-
мень, лебедь), 15 – используются однократно (воробей, воронье, глухарь-петух, го-
лубь, кукушка, соловей, ястреб, сокол, береза, вишня, волк, лев, мошка, рыба, звез-
да).
Идейно-субъектная интерференция выявлена на пяти уровнях самопрезен-
тации героя: 1) я (дух – душа): сосна (З. Гиппиус, С. Клычков, М. Богданович), дуб
(Тётка А. Гарун), береза, ольха (Я. Купала), лебедь (А. Блок), орел (С. Городец-
кий); 2) я (душа): орел (Тётка, А. Гарун), ястреб, змея (З. Гиппиус), сокол, лебедь
(А. Гарун), воронье (А. Блок), зверь (С. Городецкий), глухарь-петух (С. Клычков),11
воробей (Я. Купала), мошка (М. Богданович); 3) я (сердце): змея (А. Гарун,
М. Богданович), зверь (З. Гиппиус), лошадь (А. Блок), голубь (С. Городецкий), со-
ловей (С. Клычков), кукушка (Тётка), лев (Я. Купала), волк (А. Гарун), рыба
(М. Богданович); 4) я (тело (творчество)): ива (З. Гиппиус, С. Клычков, Тётка),
камень (С. Городецкий, А. Гарун), ольха (А. Блок), дуб (Я. Купала), вишня
(М. Богданович); 5) я (мысли (ум)): птица (З. Гиппиус, Тётка, Я. Купала, А. Гарун,
М. Богданович), волна (А. Блок, Тётка, М. Богданович), лошадь (С. Городецкий),
звезда (С. Клычков).
В разделе 3.2 «Пограничная картина мира как идеальное бытие» рас-
сматриваются варианты семантической переходности образов в контексте худо-
жественного претворения поэтами бытия, небытия и инобытия, для чего разгра-
ничиваются понятия образ вещного мира, бытийный символ, инобытийный сим-
вол, небытийный символ, «разорванный» символ; показывается, что некоторые об-
разы могут подменяться другими, а образы вещного мира способны в определен-
ном контексте трансформироваться в символ. Введение понятия «разорванный»
символ обосновано спецификой образов, отмеченных идейной смежностью как
проявлением ФИСП. Констатируется, что для каждого из поэтов характерно ин-
дивидуальное сочетание образов: образы вещного мира и «разорванные» символы
в стихах З. Гиппиус; бытийные, инобытийные и небытийные символы – в поэзии
А. Блока; бытийные, «разорванные» и инобытийные символы – в стихах С. Горо-
децкого и А. Гаруна; бытийные и «разорванные» символы – в произведениях
С. Клычкова и М. Богдановича; образы вещного мира, образы вещного мира с
тенденцией к символизации и символы характерны для лирики Тётки и
Я. Купалы.
В разделе дается интерпретация выявленных сочетаний, которые, по мне-
нию диссертанта, на феноменологическом уровне характеризуют специфику ми-
ровоззренческих представлений каждого поэта. Так, например, образы вещного
мира в лирике З. Гиппиус обнаруживают интерференцию противоположных обра-
зов-чувств, отражающих религиозно-философский синтез (авторскую интерпре-
тацию христианства и демоническое эстетство), в то время как в лирике Тётки
служат для описания предметов быта, а также для наименования сезонов, симво-
лизирующих годовой цикл и земную жизнь человека (синтез языческой и христи-
анской семантики). Образы вещного мира с тенденцией к символизации в поэ-
зии Я. Купалы связаны с предметным миром: хата воспринимается субъектом со-
знания как будка з гнилля, старая и крывая, герой эту хату любиць, хоць не мае.
Бытийные символы в лирике А. Блока демонстрируют восприятие героем земной
жизни, обозначенной образом ночь и дополнительными символами келья земная,
былье, мгла будней. Ночь для субъекта сознания – море и корабль, она предстает
как момент «переселения» в инобытийные сферы. Напротив, в лирике С. Городец-
кого бытиё, теснины бытия, вериги железные характеризуют телесное существо-12
вание человека. В поэзии С. Клычкова бытие – райский сад, в котором актуали-
зируются образы Бога и Богородицы, инока, церкви и куполов, однако в системе
«разорванных» символов появятся образы-заместители (месяц-икона, суженая за-
ря-подружка, колдунок и леший) – такая двойственность образов формирует в со-
знании героя границу между традиционным христианством и пантеизмом. ФИСП
в инобытийных символах лирики А. Блока обнаруживается через концепт «безу-
мие»: жизнь явлена как безумная мечта, печаль – как безумие. Любовь для героя
тоже безумие, любовь без любви. Самоликвидация образа указывает на пребывание
героя в зоне пограничья. Система инобытийных символов в сборнике А. Гаруна
отражает синтез пантеизма, политеизма и христианства в авторском сознании: в
двойственном ореоле предстают символы воля и смерць – оба для героя дар, соот-
ветственно рай воспринят и квяцістым, залацістым, и загубленным: он край Све-
та, жыцце іншае. Небытийные символы в цикле А. Блока являют тайну загроб-
ной жизни: вечность воплощается в ад, свет – в обман, дух печальный репрезен-
тирован барышней – ангелом печальным (демоническая мужская ипостась заменя-
ется женской). Небытийные символы в поэзии Тётки раскрывают специфику не-
бытия через образ бура-рай. Усиливает трагизм картины небытия символ зіма,
восполненный образами град свежы, горы снегу и лёд зімны, что сближает его с
семантикой зимы в поэзии З. Гиппиус, А. Блока, А. Гаруна и М. Богдановича.
Олицетворяет дисгармонию небытия образ смык-змяя, семантически сходный с
символом бешеный и злой смычок, представленным в лирике А. Блока. «Разо-
рванные» символы в поэзии С. Городецкого изображают пограничную зону меж-
ду «воспоминаниями» о рае (инобытие) и «предчувствием» смерти (небытие).
Душа видится герою расколотой, двойной, рабыней, что указывает на его пребы-
вание в зоне пограничья. В лирике С. Клычкова «разорванные» символы демон-
стрируют неразличимость инобытия и небытия: образ зари-подруги соединен в со-
знании героя с образом волны-подруженьки, превращающейся в морскую пучину-
сестрицу, волну-могилу и дно темное. «Разорванные» символы в лирике
А. Гаруна – проявление мира между бытием и инобытием: актуализируется ду-
ховная значимость мінуткі, осмысляется структура моманта, сравниваются
мінута и ноч, час и вечнасць, дзянькі и душы. Система «разорванных» символов в
поэзии М. Богдановича открывается образом краіна забыцьця (край далёкі, край
душы, вакно ў іншы сьвет). Инобытие находится под водой; его описание имеет
сходство с инобытийным миром в лирике А. Блока и А. Гаруна. Примечательны
символы маска и рыза (няволя воспринята героем как маска зімовая, а імгла как
рыза, которая ему на душу клалася). Инобытие, ощущаемое героем, – мир под
маскай, рызай водной стихии, что сходно с ризою льдяной в лирике З. Гиппиус.
В главе 4 «Идейно-субъектная пограничность и обновление художе-
ственного языка лирики начала XX в.» исследуются формы текстовой реализа-
ции ФИСП.13
В разделе 4.1 «Трансформация параллелизма» продемонстрированы пути
обновления синкретической образности в контексте ФИСП. Развивая идеи
Р. Лаута, А. Н. Веселовского, М. М. Бахтина, Р. О. Якобсона, П. А. Будберга,
Е. М. Мелетинского, С. Н. Бройтмана, Н. Д. Тамарченко и др. по проблеме семан-
тики параллелизма, диссертант высказывает мнение, что в поэзии начала XX в.
параллелизм выступает не только и не столько как прием образного языка, сколько
является воплощением философско-эстетической границы, которая позволяет при
субъектно-объектном наложении индивидуализировать коммуникативное устрой-
ство пограничной территории. Внутритекстовый диалог становится и способом
оценки мировоззрения другого, и моментом смены своего субъектного статуса,
«вживания» в новую роль. В результате образ лирического героя «дробится», его
речь «расслаивается», ценностные ориентации «раскалываются». Он оказывается
на границе разных мировоззренческих систем (ФИСП), в состоянии меж-
субъектности. На уровне поэтического языка данная трансформация проявляется в
вариативности использования параллелизма.
Фольклорный параллелизм: 1) имеет сложную переходную структуру:
фольклорный параллелизм // мотивированное сравнение // метафора // символ
(З. Гиппиус); 2) перерастает в параллелизм хронотопический через использование
обратного временнóго монтажа между этапами «инобытие» → «небытие» → «бы-
тие» (А. Блок); 3) становится композиционной матрицей для демонстрации пре-
бывания героя на границе разных мировоззренческих установок (политеизм, пан-
теизм, монотеизм) (С. Городецкий); 4) открывает игровое уравнивание муже-
ственности и женственности (С. Клычков); 5) актуализирует прием отражения
(Тётка); 6) фиксирует переход к идейно-субъектному параллелизму (Я. Купала);
7) указывает на подчиненность авторскому коду (А. Гарун); 8) активизирует
субъектно-объектное уравнивание (М. Богданович).
Отрицательный параллелизм может пониматься как амбивалентный и от-
вечать задачам противопоставления, формируя пограничность: параллели запечат-
левают равенство взаимоисключающих явлений (А. Блок).
Имплицитный параллелизм проявляется через параллели-метафоры и ак-
тивизируется благодаря игровым включениям (З. Гиппиус), способствует субъект-
но-объектным подменам на пограничной территории (Тётка).
Имманентный параллелизм представлен формами семантического, син-
таксического и хронотопического параллелизмов.
Семантический параллелизм имеет метафизическую основу – самообо-
жествление героя (С. Городецкий), демонстрирует равенство субъектов и объектов
(А. Гарун), через инверсию выражает смысловое удвоение (С. Городецкий).
Синтаксический параллелизм служит для фиксации прошлого с целью при-
ближения желаемого инобытия (А. Блок), реализации гипнотической функции и
подмены одушевленного субъекта рукотворным предметом (М. Богданович).14
Хронотопический параллелизм демонстрирует бытие обеих сторон границы
(С. Городецкий), переход временнóго параллелизма в бытийный (З. Гиппиус).
Трансцендентный параллелизм включает формы идейно-субъектного,
бытийно-небытийного и бытийно-инобытийного параллелизмов.
Идейно-субъектным параллелизмом мы называем неосинкретический об-
раз, сформированный посредством ФИСП, который вычленяет формы трансцен-
дентной реализации нескольких субъектов сознания с индивидуальными идейны-
ми установками. Он явлен в перевоплощениях героя в небытийные субъекты
(З. Гиппиус), в пограничности звукосемантического единства (З. Гиппиус,
Я. Купала), в синтезе язычества и христианства (Тётка), христианских, неохристи-
анских и атеистических воззрений (З. Гиппиус).
Бытийно-небытийный параллелизм актуализирован в лирике М. Богданови-
ча и служит для синтеза политеистических и пантеистических ценностных ориен-
тиров автора и лирического героя, указания на возможность перерождения – дуб-
лирования жизни земной и загробной, содержательно-формального построения
параллельных онтологических систем, продления межсубъектного «замирания»
лирического героя.
Бытийно-инобытийный параллелизм проявлен через стремление автора
сблизить символы, демонстрирующие как тесную взаимосвязь бытия и инобытия,
так и их инаковость (З. Гиппиус), сведение в общее семантическое поле двух про-
странств – возможностей человека и потенциал сакральных сил (З. Гиппиус),
трансформацию противоположных символов в символы-тождества (А. Блок).
В разделе 4.2 «Автономность звуковых и колористических образов» звук
и цвет в поэтическом тексте осмысливаются как формы текстовой реализации
ФИСП.
По мнению диссертанта, в лирике начала XX в. представлен процесс авто-
номизации образной сферы – стремлении автора обособить смысловое взаимодей-
ствие звука и цвета: лирический герой как выразитель авторского сознания стано-
вился носителем философско-эстетической идеи – «высшей формулы», по услови-
ям которой создавалась художественная картина мира. Анализ звуковых образов
выявляет их семантическую интерференцию, что на феноменологическом уровне
сигнализирует о пребывании лирического героя на пограничной территории.
«Музыка бесструнная» для З. Гиппиус – синтез звуков. Поэт творит и для
«посвященных», и для всех способных услышать «беззвучие». ФИСП проявлен в
двойственности духовного звучания «молитвы» (колдует ли душа моя, иль молит-
ся). Герой воспринимает небытие с помощью звуков инфернальной сферы. Тиши-
на и молчание для героя не синонимы, а антонимы (гармония и безразличие).
«Мировой оркестр» и тишина пограничья представлены в лирике А. Блока
в единстве. Тишина в его стихах вездесуща, жажда «мысли без слова» синонимич-
на для героя умиротворению. Звукообразы сборника изображают мир инобытий-15
ных грез, музыкальной мечты (мир сакральный) и мир земного бытия (мир про-
фанный).
«Печальная тишина» пограничной территории ассоциируется в поэзии
С. Городецкого с тихой мечтой, с тихим, серым светом. Трансляция пограничья
осуществляется с помощью звучания глухоты, которая противопоставлена ти-
шине, синонимичной бесчувствию. Гул – явление территории за границей, он
часть небытия.
«Сердце-соловей» лирического героя С. Клычкова пребывает на грани му-
зыки и тишины. Звучание музыкальных инструментов и песен отражает полите-
изм и пантеизм воззрений высшего субъекта сознания. Тишина в момент пения ге-
роя сливается со звучанием его сердца.
Музыка как связь бытия и инобытия представлена в поэзии Тётки. Музы-
кальные инструменты становятся для героя способом познания инобытия и отра-
жают принципы регулирования бытия в зоне пограничья. Своеобразием лирики
поэта является отсутствие в ней звукообразов тишины, молчания, глухоты.
Единство «песенки» природы и «песенки-думки» в поэзии Я. Купалы ассо-
циируется с пограничной территорией. Стихотворения поэта отражают интенсив-
ность ощущения мира, поэтому центральным звукообразом становится шум. Се-
мантика тишины близка идейным коннотациям, выявленным у этого образа в поэ-
зии А. Блока и С. Клычкова. С помощью звуколексики в лирике Я. Купалы описы-
вается инфернальная сфера.
«Шумная тишина» и «тихий шум» в поэзии А. Гаруна – единство противо-
положностей, амбивалентный образ. Звуковые акценты расставлены посредством
образов-побудителей и образов музыкальных инструментов; лирический герой вы-
ступает как «дирижер». Образ-звучание завірухі связан с женской инфернальной
ипостасью. Вместе с тем звукоизобразительная лексика отражает единство рели-
гиозности и богоборчества.
Пограничность «тишины», «гула» и «дрожания» в сборнике М. Богдановича
отражает устремленность героя к инобытию, равному небытию. Под воздействием
ФИСП запечатлен мир земной и мир ирреальный в плоскости «над землей» и «на
земле» посредством их отражений друг в друге. Образы тишины и гула семанти-
чески многослойны. Звукообраз дрожание передает синтез природы и музыки.
Анализ колористических образов в лирике исследуемых поэтов демонстри-
рует расширение возможностей цветообраза. Выявлены: 1) цвет-дублер – устой-
чивая подмена одним цветом других цветов при описании образов: белый месяц →
черный месяц, красная роза → черная роза, желтое солнце → черное солнце (чер-
ный – цвет-дублер); 2) оттенок-дублер, который служит для придания опреде-
ленной цветовой тональности значительному количеству образов (розоватая
кровь, розовое сердце, розовый миг, розовый край; розовый – оттенок-дублер);
3) цветовой параллелизм – неоднократная одновременность употребления одного16
цвета рядом с другими на основании идейной близости: туман у реки (белый // го-
лубой), серебро в росе (серебряный // голубой); 4) вариантный цвет означает
слиянность в образе нескольких оттенков одного цвета по принципу подобия
(красный / алый: уголь алый к сердцу приложили, кровью и огнем меня покрыли)
или их смысловую синонимичность (красный / алый: небо от крови закатной чер-
воннее).
Общая характеристика цветопарадигмы лирики начала XX в. дается в связи
с пограничностью образных систем. Результаты исследования семантики колори-
стических образов позволяют сделать следующие выводы.
Белый цвет служит для указания на пребывание лирического героя на по-
граничной территории (З. Гиппиус), иллюстрации ангельского мира и мира иску-
шений (А. Блок), описания чистоты и гармонии (С. Городецкий), символизации
единения с высшими силами (Тётка), объединения описательной и психологиче-
ской функций образа (Тётка), актуализации фольклорной традиции (С. Клычков,
Тётка, А. Гарун). Черный цвет выявляет идейно-субъектную интерференцию
(З. Гиппиус), пограничность, дуализм вечных категорий (Тётка), безысходность,
отчаяние, смерть (С. Городецкий), негативную сторону инобытия (М. Богданович).
Серый цвет иллюстрирует фокус видения мира (З. Гиппиус), демоническое нача-
ло (З. Гиппиус, А. Блок), пограничность бытия и небытия (А. Блок), мир небытия
(С. Городецкий). Серебряный цвет запечатлевает водную стихию (С. Городецкий),
пограничность райского сада (С. Клычков), переход в инобытие (М. Богданович).
Красный / алый цвет служит для «размывания» семантики образа (З. Гиппиус,
С. Городецкий), реализации религиозно-философских идей (З. Гиппиус, А. Блок,
Тётка, Я. Купала), вкусового воплощения образа (А. Блок), указания на связь с
фольклорной традицией (С. Клычков, Тётка, А. Гарун), демонстрации границы
между бытием и инобытием (Тётка), символизации самопожертвования героя
(А. Гарун). Синий / голубой цвет соотносится с небесной сферой как инобытием
(С. Городецкий, С. Клычков, Я. Купала, М. Богданович), с жизнью (С. Городец-
кий), с единством воздушной и водной стихий, небесного и земного (С. Клычков,
М. Богданович), с символикой стихийности (Я. Купала), с фольклорной традицией
(А. Гарун), с синтезом язычества и христианства (А. Гарун), с богоборческими мо-
тивами (А. Гарун). Зеленый цвет связан с семантикой тления, разложения (З. Гип-
пиус, М. Богданович), указывает на единство неба и земли через прием отражения
(З. Гиппиус, А. Блок, М. Богданович), фиксирует границу между сферой небесного
и сферой небытия (С. Городецкий), соотносится с фольклорной традицией
(С. Клычков, Тётка). Желтый цвет используется для указания на религиозные
предчувствия (З. Гиппиус), воплощения мотива плодородия (Тётка, Я. Купала,
А. Гарун), соединения материального мира и духовной сферы (Тётка), синтеза
язычества и христианства (Я. Купала). Золотой цвет символизирует феминные
образы (С. Клычков), самосакрализацию героя (С. Клычков), инобытие (С. Клыч-17
ков), синтез политеизма, пантеизма и христианства (С. Клычков), фольклорный
облик солнца (С. Клычков, А. Гарун). Образ-хамелеон иллюстрирует многогран-
ность проявлений ФИСП и служит для демонстрации: 1) сакральной переходно-
сти ночи (З. Гиппиус, М. Богданович); 2) духовного единства бессмертия и страст-
ности (А. Блок, Я. Купала); 3) взаимодействия инобытия и небытия (А. Блок,
С. Городецкий, Я. Купала, А. Гарун); 4) вынужденной смерти (С. Городецкий);
5) единства политеизма, пантеизма и христианства (Тётка, М. Богданович); 6) эмо-
ционального накала (Я. Купала); 7) слияния мужественности и женственности
(А. Блок, С. Клычков, Я. Купала); 8) сочетания веры и неверия (А. Гарун); 9) из-
бранничества лирического героя (М. Богданович) и др.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Основные научные результаты диссертации
1. Идейно-субъектная пограничность демонстрирует пребывание лириче-
ского героя на границе разных философских и религиозных идей. Зарождению
этого феномена в русской и белорусской лирике начала XX в. способствовали та-
кие факторы, как трансформация традиционных ценностных ориентаций, возник-
новение разных концепций бытия, инобытия и небытия, актуализация принципов
неканонической поэтики. Субъект сознания и идея как источники феномена полу-
чают текстовую реализацию в форме синтеза / единства нескольких субъектов,
разнородных идей.
Пограничность предусматривает присутствие в поэтическом тексте лириче-
ского героя и героев ролевой лирики как субъектов-трансляторов мировоззренче-
ской переходности авторского сознания. Феномен утрачивает значимость вне
субъекта, который переживает и осознает действие границы, способен к актуали-
зации зоны пограничья посредством чувственного познания. Идейно-субъектная
пограничность запечатлевает нераздельность лирического героя и других субъек-
тов / объектов пограничной территории. Область пограничья обретает статус иде-
ального бытия, удаленного от других форм поэтической реальности. Феномен
определяет переходность коммуникативных стратегий и семантики образов как
форму отражения и способ текстовой реализации со-бытия субъекта и объекта в
зоне пограничья.
Структура феномена включает три уровня. На уровне идейной погранично-
сти представлено разнообразие форм и приемов синтеза нескольких мировоззрен-
ческих оснований, формирующих ценностные ориентации лирического героя.
Уровень субъектной пограничности указывает на стремление героя к познанию
мировоззрения других субъектов / объектов и на нестабильность философско-
эстетических критериев интерпретации им микро- и макрокосма, демонстрирует
способность героя к множественным перевоплощениям. Образная пограничность18
фиксирует представление субъекта сознания об идеале, раскрывает восприятие
героем зоны пограничья через интерферентность картины мира, амбивалентность
символизации, трансформации параллелизма, автономность (уникальность) звуко-
и цветообразов [1, 7, 8, 9, 20, 21, 22, 39, 40, 41, 43].
2. В русской и белорусской лирике начала XX в. осмысливалось множество
философско-эстетических идей и концепций, наблюдалось их соединение, пересе-
чение и наложение. Общими для мировоззрения поэтов стали элементы политеиз-
ма, пантеизма и христианства (православия и католичества), атеистические и бо-
гоборческие мотивы. Мировоззренческий уровень творчества русских авторов
включает также неохристианские интенции в сочетании с демоническим эстет-
ством. Для белорусской поэзии характерны религиозная толерантность и обще-
ственно значимые воззрения.
Оригинальность авторской интерпретации художественного бытия и инобы-
тия предстает одним из ключевых факторов формирования трех типов субъектной
организации, вариации которых реализуются посредством феномена идейно-
субъектной пограничности. Взаимозаменяемый тип субъектной организации от-
ражает воздействие славянского язычества на лирику, указывает на бездистантную
множественность направляющих субъектов и отсутствие определенного субъекта
сознания. Иерархический тип субъектной организации свидетельствует о влиянии
традиционного христианства, может иметь восходящую и нисходящую направ-
ленность, определяет некоторую дистанцию между автором и героем. Уравнива-
ющий тип субъектной организации указывает на влияние неохристианства, демон-
стрирует уравнивание статуса автора и других субъектов сознания посредством
межсубъектной целостности и актуализации игрового начала.
Вариативность субъектно-объектных отношений определялась неординар-
ностью условий взаимодействия лирического героя и других субъектов / объектов
пограничной территории, поэтому областью существования героя становилось
единство нескольких онтологических систем. Творчество русских поэтов включа-
ет коммуникативные стратегии, основанные на слиянии принципов эпохи синкре-
тизма и нетрадиционалистской поэтики. Своеобразие реализации неканонических
тенденций в белорусской поэзии начала XX в. обнаруживается в апробации новых
вариантов субъектной организации, в актуализации интуитивного творческого
эксперимента и в сознательном применении принципов новой поэтики. Архаиче-
ский синкретизм субъектов в большей мере явлен в лирике белорусских поэтов,
русские авторы чаще применяют субъектный неосинкретизм [1, 3, 4, 7, 8, 9, 10, 11,
12, 14, 17, 20, 21, 24, 25, 26, 32, 33, 37, 39, 41, 43].
3. Феномен идейно-субъектной пограничности определяет образные систе-
мы лирики начала XX в. как варианты идейно-художественной целостности,
оформленной субъектом сознания. Символическая презентация лирического героя
обогащает эстетическое содержание образной сферы поэзии ассоциативными свя-19
зями духовного и душевного начал, сердца и ума, телесности с образами природ-
ного мира. Специфика пограничной территории отражена на трех уровнях семан-
тики образа: культурная традиция, авторское начало и внутренний мир субъекта
сознания. Соответствие внутреннего мира героя образам природы указывает на
значимость для поэтов синкретического / неосинкретического образного и
субъектного отождествления. Максимальной степенью смысловой индивидуали-
зации отмечены образы (дуб, сосна, лебедь, орел, змея, глухарь-петух, воронье и
др.), характеризующие душу и сердце лирического героя. Индивидуально-
авторская идеализация (инобытийность) зоны пограничья обнаруживается в ори-
гинальности самовосприятия героя: более половины образов (мошка, рыба, звезда,
береза и др.) используются однократно и выступают как определители философ-
ско-эстетических воззрений высшего субъекта сознания.
Авторские картины мира показывают стремление поэтов к индивидуализа-
ции символа, декодируемого в феноменологическом контексте. Вещный мир, как и
мир символов, репрезентирует специфику духовного развития поэта. Образные
системы лирики включают образы вещного мира, бытийные, инобытийные, небы-
тийные и «разорванные» символы. Феномен идейно-субъектной пограничности
проявляется в подменах, заменах, интерференции и отождествлении предметных
образов, символов и их вариативных форм, в тенденции вещных образов к симво-
лизации, в смысловой нестабильности «разорванных» символов [1, 5, 8, 15, 18, 19,
20, 23, 27, 35, 36, 38, 43].
4. Идейно-субъектная пограничность обусловила обновление художествен-
ного языка лирики и проявляется в вариативности традиционного (фольклорный,
отрицательный, амбивалентный), имманентного // композиционного (семантиче-
ский, синтаксический, хронотопический) и трансцендентного (идейно-
субъектный, бытийно-инобытийный, бытийно-небытийный) видов параллелизма,
динамика которого указывает на философско-эстетическую заданность бытия по-
граничной территории, транслируемой лирическим героем. Параллелизмы фольк-
лорного типа использовались поэтами как возможность обновления семантики ар-
хаической образности или с целью наделения нового лирического переживания
утраченным фольклорно-магическим содержанием и реализации индивидуально-
авторских концепций и идей.
Взаимодействие колористической и звуковой образности способствует
идейно-субъектной интерференции, выявляет эстетическую природу символа. Ин-
дивидуализация семантики цвета на феноменологическом уровне указывает на
переходность философских представлений героя о мироздании. Через цвета-
дублеры и оттенки-дублеры, вариантные цвета и цветовые параллелизмы прояс-
няются принципы авторского кодирования художественной реальности. Благодаря
активизации феномена идейно-субъектной пограничности звук в лирике начала
XX в. также обретает вариативность: его семантика может быть открытой, скры-Вы также можете почитать
